Code. Носители - Джон Маррс

Начала было печатать фамилию и вдруг замерла в недоумении: а как она пишется?

Шла ее вторая неделя в больнице на юге Лондона. Тьма обследований и процедур ни на шаг не приблизили ее к пониманию себя прошлой и настоящей.

Кое-что, впрочем, выяснилось опытным путем. Кино и телевизор Эмилию не соблазняли, а вот классическая музыка – другое дело. Одеваться она предпочитала закрыто, напоказ себя не выставляла. Интуитивно знала, как работает медаппаратура в палате.

И была убеждена, что своего мужа раньше в глаза не видела.

Эмилия понадеялась, что хоть интернет прольет свет на тайны ее личности, однако «Гугл» упорно молчал. «Амазон», «ЛинкдИн», всяческие медиа – глухо. Даже по селфи ноль совпадений.

За открытой дверью палаты возник ее муж в сопровождении двух широкоплечих громил. Телохранителей, как вчера обмолвился Тед. От дальнейших расспросов он благополучно ушел. Эмилия и его имя «погуглила» – и вновь ничего.

Факт брака значит, что во всем свете тебя знают вдоль и поперек двое: ты и твой партнер, так? Теоретически так, однако Эмилия и близко не видела в Теде вторую половинку. Влечения не было, бесконечные расспросы с его стороны действовали на нервы, сам он ответов почти не давал. Если чем-то и покорил ее в прошлом, то сейчас ну никак не притягивал к себе.

Когда он заглянул вчера после обеда, Эмилия притворилась спящей и в результате услышала, как тот в коридоре расспрашивал доктора Чаудари о ее состоянии. Муж, не муж – она совершенно не помнила этого человека и закономерно побаивалась после выписки попасть к нему в руки. В больнице ей было сравнительно спокойно. Уж точно куда спокойнее, чем в том первом месте, где Эмилия пришла в себя. Взгляд ее скользнул по крышам в окне и по территории больницы. Что же будет дальше? До чего пугала неизвестность!

– Вспомнила еще что-нибудь? – Тед ободряюще улыбнулся.

Она помотала головой. Почему-то ей вдруг стало на редкость совестно.

– Нет, извини.

– Да брось, всё в порядке. – Он погладил ее руку, будто все это пустяки, которыми лучше не забивать себе голову.

Пустяки, как же… Только этими размышлениями сейчас и стоило «забивать голову».

* * *

Тед нес от кассы самообслуживания больничного кафетерия тосты, черничный кекс и кофе для Эмилии – сказал, ее любимый завтрак, – и банан с апельсиновым соком для себя. Сев, потянулся к ее рукам. Вчера подобная интимность застала ее врасплох, сегодня же Эмилия успела убрать руки под стол.

– Что самое давнее помнишь? – начал он.

– Говорила уже: как прихожу в себя непонятно где.

– И не знаешь, как там оказалась?

– Не знаю. Помню только, что нужно было бежать, но от кого, зачем?.. А еще мне почему-то были известны коды для дверей, так что я была там не первый раз. – Перед глазами замелькали образы, и сердце подскочило. – Тед, умоляю, расскажи обо мне, что знаешь!

– Солнце, сама понимаешь, врач запретил вот так с ходу – перегрузим нервную систему… Просто будем вдвоем, а там от знакомых картинок и память вернется, вот увидишь.

– Да ты подумай: открываешь глаза невесть где, а в голове – пустота! На слово веришь, что замужем, хотя мужа не узнаешь, и о прошлом он упорно молчит. Знаешь, каково мне?

– Представляю. Честное слово.

– Нет, не представляешь.

– А мне, что ли, легко? Не каждый день с женой такая беда случается. Но доктор Чаудари сказал нам…

– Да не нам он сказал, а тебе одному, потому что я спала. Пришлось опять поверить на слово.

– А какой смысл мне врать? По-твоему, я рад твоей амнезии?

Эмилия устало вздохнула. Глотнув кофе, она потупила глаза.

– Не рад, конечно… Не обижайся. Просто мы ходим, ходим кругами, а память никак не возвращается. Туман в голове!

Она с силой сглотнула – напрасно, ком в горле как был, так и остался. По щекам покатились слезы. До чего неприятно было расклеиться на глазах чужого человека, но удержать себя в руках не вышло. Тед вновь потянулся к ее рукам – на этот раз беспрепятственно. Нежное прикосновение его теплых пальцев на удивление утешило. Близкая они, интересно, пара?

– Слушай, а может, не все так мрачно? – осторожно продолжил он. – Кто-то вообще убить готов за возможность начать жизнь с чистого листа, без груза прошлого. Ты ее получила не нарочно. Живи как хочешь, будь новой. Скажи, заманчиво?

Ответ нужно было подобрать с осторожностью. Если согласится нажать кнопку перезагрузки, что же муж? Оставить его за спиной или взять с собой в новую жизнь? Эмилия с минуту поразмыслила, прежде чем твердо ответить:

– Нет.

Тед несколько поник и отпустил ее руки с задумчивым видом, будто тщательно искал слова.

– Ну ладно, если ты настроена твердо, я расскажу.

Эмилия затаила дыхание.

– Ты родом из Сент-Неотса, Кембридж, – продолжил он. – Четвертого ноября тебе будет тридцать семь. Твои родители, Элисон и Ричард, умерли с разницей в два года, когда тебе было под тридцать; отец – от рака поджелудочной, мать – из-за осложнений после операции на сердце. Нас с тобой свели общие друзья двенадцать лет назад; притянуло нас, прости за штамп, как магнитом. Пару лет спустя мы тихо расписались в Нью-Йорке, единственным свидетелем был фотограф. Детей нет – не для нас это, мы оба согласились. По работе меня часто заносит в Европу, а ты сама раньше работала в банке «Барнетт-Винсент». Живем мы с собаками: Райли Блю и Пегги. Дом выстроен по нашему личному проекту.

Эмилия вытянулась по струнке, жадно ловя каждое слово. Только вот ни одно не находило отклика в душе, будто Тед говорил о ком-то другом. В ответ на ее явное сомнение он достал из кармана мобильник и открыл «облако» с фотографиями. Вот со свадьбы, а-ля репортаж, на заднем плане видны пестрые бруклинские фрески. Вот еще, и видео, – совместные и до знакомства. Эмилии вручают диплом, она с родителями в детстве; а вот фото с пляжей по всему миру. Жизнь по всем признакам насыщенная, полная приключений.

Только вот в памяти ни мгновения не сохранилось.

Перед глазами вдруг поплыло. Отложив телефон, Эмилия поспешила в общую уборную и поплескала холодной водой на раскрасневнееся лицо. Затем вытерлась бумажным полотенцем и тут поймала в зеркале свое отражение. Ее длинные белокурые волосы лежали на голове птичьим гнездом, развалиться которому не давали карандаш и канцелярская резинка. На ногах были тренировочные штаны, а сверху – неказистая толстовка, которую Тед привез из дома вместе с бельем и туалетными принадлежностями. Вид до ужаса неряшливый, смотреть противно. Неужели она всегда такая? Простой вопрос, который, однако, вместил в себя все ее нынешнее состояние.

– Ты упомянул о моей работе в банке в прошедшем времени, – начала Эмилия, вернувшись за стол. Тед выдохнул с заметным облегчением, словно опасался, что она снова исчезнет. – Поясни.