Грегор и код когтя - Сьюзен Коллинз

— О, скажи мне, что ты этого не делала! — почти простонал он, слизывая стекавший по морде сливочный соус.

Соловет слегка пожала плечами:

— Это всего на пару дней. Я собиралась его арестовать, но Викус отправился вербовать прядущих, и я подумала, что надо дождаться его прибытия. А что за надобность в нем такая в кодовой комнате, Нерисса?

Соловет крутила в пальцах маленький красный флажок и даже, кажется, не думала возвращать его на карту.

— Это из-за Босоножки. Мы думаем, от нее будет гораздо больше пользы, если Грегор поможет нам управиться с ней, — сказала Нерисса.

Соловет взглянула Грегору в лицо и покачала головой:

— Что ж, думаю, вам придется справиться без него. Я не могу рисковать. Он опять может нарушить приказ и сбежать непонятно куда, — отрезала она. — Вернуть его в карцер!

— Он не сбегал непонятно куда, Соловет, — вмешался Живоглот. — Он сбежал, чтобы участвовать в битве. На наше счастье, между прочим. Соловет, я не понимаю, каких еще подтверждений его лояльности и верности тебе надо!

— У него в карцере не было света, не было медицинской помощи, не было даже постели. И практически не было еды, — тихо заметила Нерисса.

— О, это вообще отлично! — проворчал Живоглот. — Давайте сделаем все, чтобы Воин не захотел иметь с нами дело.

— Ладно. Дайте ему факел и одеяло, — приказала Соловет.

— Я возьму на себя ответственность за него, — произнес Марет. — Он не покинет Регалию.

— Нет, Марет, ты нужен мне здесь. И потом — раз он смог обмануть Горацио и Маркуса, нет никаких гарантий, что он не сможет обвести вокруг пальца тебя, — сухо возразила Соловет.

— Но то, что держит его, уже в Регалии, Соловет, — вкрадчиво сказал Живоглот.

— Нет. Его семьи оказалось недостаточно, чтобы удержать его от побега! — упорствовала Соловет.

— А я говорю не о семье. Я говорю о твоей внучке. Как ты думаешь — почему он так рвался обратно в Огненную землю? Чтобы повидаться со мной? — язвительно спросил Живоглот.

— Люкса? — Соловет вопросительно подняла брови: — При чем тут Люкса?

Она впервые, казалось, проявила какой-то интерес к беседе.

Грегор с трудом смог выдавить из себя:

— Заткнись, Живоглот.

— О, видишь — он протестует! — без зазрения совести продолжал Живоглот. — Да он от нее без ума. Голову потерял. Я впервые почувствовал это, когда у них в Огненной земле вышла небольшая перепалка.

Грегор вспомнил тот спор. Он тогда накричал на Люксу за жестокость по отношению к Живоглоту и пренебрежение к остальным. А закончилось все тем, что он очень переживал. И Живоглот тогда, помнится, потянул воздух своим дурацким носом, словно что-то вынюхивая. Видимо, крысы могут учуять не только страх — они и любовь могут учуять.

— Да он чуть не дал себя укокошить там, в Огненной земле, стоило мне упомянуть, что она в плохом состоянии, — продолжал Живоглот. — Ты вспомни себя полвека назад, Соловет! Ты же знаешь, как это бывает!

— Он что, влюбился в Люксу?! — Взгляд у Соловет был изумленный. — Это правда, Грегор? Это и есть причина, по которой ты ослушался моего приказа?

Грегор ничего не ответил. Лицо его пылало.

— Если это так, мне проще оставить тебя на свободе, потому что, насколько мне известно, Люкса не планирует отлучаться из Регалии в ближайшее время, — сказала Соловет. — Но мне нужно услышать это от тебя.

Грегор уставился себе под ноги, размышляя, что именно он сделает с Живоглотом, как только окажется на свободе.

— Так что? Нет? Тогда, боюсь, карцер будет для тебя наиболее безопасным местом, — холодно заключила Соловет.

Стражи уже взяли его под руки, чтобы увести, но тут Марет выпалил:

— Карман! Посмотрите у него в кармане!

Грегор взглянул на Марета, не веря своим ушам, — это было даже хуже предательства Живоглота. Руки были связаны у него за спиной, и он ничего не мог поделать, а Соловет тем временем подошла и вытащила фотографию из кармана его рубашки. Она внимательно изучала ее пару секунд, потом рассмеялась и протянула фотографию Живоглоту.

— Ну! А я что говорил! — воскликнул тот и вновь погрузил свою наглую морду в блюдо с креветками.

Грегор понимал, что фотография выдала его с головой. Разом. То, что он так старательно скрывал, — его чувства к Люксе… — было теперь очевидно и понятно всем. Надо быть идиотом, чтобы хранить фотографию в нагрудном кармане — но разве мог он представить себе подобный вариант развития событий?

— Что ж, это облегчает мне задачу, — промолвила Соловет, сунула фото обратно в карман Грегора и улыбнулась: — Не волнуйся, твоя тайна останется при мне, — и кивнула охранникам: — Развяжите ему руки — он свободен.

Как только ремни на запястьях были сняты, Грегор развернулся на пятках и выскочил из комнаты. Он был вне себя от злости на Живоглота и Марета за то, что они выдали его тайну.

Во-первых, это его личное дело. И никого, кроме него самого, это не касается. Во-вторых, они ведь догадывались, что Соловет непременно использует это знание против него. Как все, что ему дорого. Как они не понимают, что теперь у нее стало еще больше над ним власти?!

И наконец, в-третьих, — что если это дойдет до Люксы? Грегор даже толком не знал, как она к нему относится! Они никогда не говорили об этом или чем-то подобном. А теперь кто-нибудь непременно сболтнет ей. Сама мысль об этом пугала и страшно смущала его. Он был готов немедленно бежать на поиски Ареса и отправиться прямо домой и…

В самом конце коридора кто-то преградил ему дорогу — это был Живоглот, который обогнал его и встал перед ним:

— Стой, парень, охолонись.

Грегор выхватил из ножен меч так быстро, что даже сам удивился:

— Защищайся. Дерись!

Живоглот поднял передние лапы в притворном ужасе:

— Ох, дорогой! Мы что, будем драться до смерти? Я не готов умирать таким молодым!

— Защищайся, Живоглот! — крикнул Грегор звенящим от обиды и злости голосом и атаковал крыса. Тот увернулся, но все-таки лезвие меча срезало несколько усиков на его морде.

— Либо я становлюсь слишком стар, либо ты делаешь успехи, парень! — заявил Живоглот и добавил: — Но я не рекомендую тебе повторять этот фокус.

Грегор еще не решил, что делать дальше, когда сильные руки схватили его, и он оказался в могучих объятиях, из которых не мог вырваться.

— Стоп, Грегор! Ты не понимаешь, что он сделал сейчас для тебя! — сказал Марет.

— Оставь меня, ты, предатель! — завопил Грегор, извиваясь в цепких сильных руках.

Предательство Марета поразило его в самое сердце — даже сильнее, чем болтовня Живоглота. Грегор считал Марета своим другом. До того момента, когда тот сказал Соловет о фотографии.