Циян. Сказки тени. Том 1 - Войцех Сомору

– Кхм… ладно.

– И я буду рад письмам.

– Странный ты, Вэй…

– Отец говорил, что я импульсивный, – Вэй пожал плечами. – А мать – что быстро сужу о людях. Нехорошо это.

– Они забыли ещё о том, что ты так глуп, что продолжаешь пытаться наладить дружбу, – Кан закатил глаза, но улыбнулся. – Договорились. Как зовут сокола?

– Никак…

– Значит, назову Дэлуном.

Мальчишки переглянулись и как-то грустно улыбнулись. Это была не та дружба, которую они себе представляли, и не тот поход, о котором мечтали. Но они были живы.

***

– Глядите-ка, господин капитан пожаловал!

Сюин буквально налетела на брата, стоило тому переступить порог дома, и повисла у него на шее, звеня многочисленными браслетами. Она с детства презирала тяжёлые платья с длинными рукавами, многослойные ханьфу и строгие накидки, вот и расхаживала в цветастых шароварах, пока стены поместья скрывали её от осуждающих взглядов.

– Отец уже всё рассказал, он был дома! Ты гляди-ка, голову не оторвало!

– Сюин! – Кан рассмеялся, подхватил сестру и закружил, отрывая от земли, но затем поставил на место. – А ты выросла.

– Да вас два месяца не было, придумаешь ещё, – сестра потянула его вглубь дома. – Пойдём, переоденься. И мама уже заждалась. Теперь ещё и ты пропадаешь не пойми где, дома повеситься можно! А ещё отец оставил тебе записку.

– И ты её, конечно, прочитала?

– Нет.

– Сюин.

– Ладно тебе. Кан, возьми меня с собой, а? Помнишь, как мы пытались через стену попасть в бедняцкий квартал?

– Только не говори мне, что отец меня туда отправляет.

– За какими-то покупками для ритуалов. Кажется, он зол на тебя, так что будешь бегать, пока в отпуске.

– Ещё лучше… Но нет, не возьму.

– Это ещё почему?

– Потому что это дурь. Я и сам туда не хочу, но тебе там точно небезопасно.

– Ого, один поход, а уже забыл, кто тебя каждое утро во дворе бьёт!

– Ты правда хочешь, чтобы родители переживали, все эти выскочки нашли повод для слухов, а папа отправил за тридевять земель? Надо тебя с Вэем познакомить, пока он в столице, – он расскажет, как скучно жить в южной глуши.

– Что за Вэй?

– Да так… Младший из Чжанов, странный парень.

– А познакомь!

Кан закатил глаза.

– Ладно. Но если ты пообещаешь, что мне не придётся ловить тебя за ногу на внутренней стене.

– Когда это у тебя так получалось? Война тебя портит, Кан.

– Угу, поэтому меня ждёт чудесный Линьцан.

– Ну и где радость в голосе? Ты же не хотел в городской гарнизон.

– Вот и отец так сказал… Хватит, дай переодеться уже. Эй, не трогай клетку!

– Мама, Кан привёз трофейную птицу из Канрё! Мам!

Кан закатил глаза. Но, если быть честным, он скучал по семье. Где-то в своей комнате матушка продевала в ушко иголки новую нить с тем же невозмутимым видом, с каким она шила, когда дети дрались, отец таскал их по воздуху, в подвале что-то клокотало, а дом наполнялся обещаниями закопать заживо и тирадами о том, как важно соблюдать канон сыновней почтительности. Оба ребёнка пошли в Аманя, но они разнесли бы всё поместье в щепки, если бы не спокойная госпожа Цинь, приводящая в гармонию эти взрывные души. В коридоре размеренно шуршала метла, третий час наводя порядок в том же ритме, в каком поднималась и опускалась иголка в руках госпожи Цинь. И никто эту метлу не держал в руках.

Список отца выглядел очень интересно: Кан таких иероглифов и не знал, но был убеждён, что они выдуманы исключительно для совершения подобного рода покупок. Вряд ли в бедняцком квартале он найдёт что-то хорошее: любой товар, попавший на прилавок честным путём, легко было достать и в их части города. Ладно… Кан поморщился, подходя к воротам. Он уже вырос из того возраста, когда это затхлое место казалось чем-то диковинным и интересным. Больше всего на свете ему хотелось вернуться домой, на пару дней забыться и отмыться от похода. Но вместо этого он коротал вечер здесь. В памяти невольно всплыла история о сумасшедшей, но теперь стражники молча пропустили его, не думая ни тащить домой, ни хватать за воротник. Это даже показалось ему забавным.

Уже в глубине трущоб за странным гостем наблюдал худой мальчишка с пустыми глазами. Такие – из знати – редко заходили сюда. По его наблюдениям, они были либо опрометчивы, либо утомлены мирной жизнью, либо сами нечисты на руку. Этот, при оружии и в доспехах, не выглядел лёгкой жертвой. Опасно. Может и руку отрубить, не вызывая стражу, и никто ему ничего не скажет. Мальчик жался в тень, словно пытаясь закутаться в неё, но голод грыз его всё злее. Работу ему не давали уже несколько дней, а в той дыре, куда он забивался на ночь, можно было съесть разве что крысу. И он с безучастным смирением думал о том, что даже крысу может отнять любой пьяница, и хорошо, если не убьёт за неё. Иначе… Ему было всё равно. В душе беспризорника царила пустота – не злая, а безразличная ко всему, и в первую очередь к морали, которой не существовало в этом месте. Голод жёг сильнее, и мальчишка решился, бесшумно нагоняя молодого богача.

– Господин, господин, не найдётся ли у вас ломтя хлеба? Моя матушка болеет, господин, я…

Старая песня о новом. В его глазах – слёзы, в голосе – беззащитная дрожь, он разве что не ползает у него в ногах, умоляя подать хоть крошку. Старшие приметили выходца из знати сразу, стоило такой птице перелететь через стену. «Принеси его кошель – и возьмём тебя карманником», – сказали ему, пнув в ту сторону, куда пошёл незнакомец. А мальчику очень хотелось есть. С кошеля ему отдадут часть денег, и он сможет воровать ещё, и никто его не побьёт за то, что распустил руки на чужой территории. Это была хорошая сделка. Мальчишка покорно ждал, пока его отшвырнут, незаметно приближаясь, чтобы успеть срезать с ремня кисет и убежать так быстро, как только сумеет. И, как и следовало ожидать, юноша рыкнул на него и оттолкнул. Мальчик сделал вид, что заваливается, бледные пальцы зацепились за кошель, и вдруг этот богатей слишком резко и быстро перехватил его руку. В первую секунду он даже изумился: ни разу его ещё не ловили вот так. Но этот, из знати, дёрнул мальчишку к стене, заломил руку за спину, а ещё через мгновение он ощутил холод стали, прижатой к горлу.

Вывернуться невозможно; плохо, опасно. И прежде, чем он собрался открыть рот, чтобы заплакать, оттянуть время, соображая, как выкрутиться, этот незнакомец заговорил первым.

– Считаешь, что можешь вот так просто своровать деньги, крысёныш? Мне тебе правую руку отрубить, левую или…?

Но незнакомец вдруг замолчал. Держал он всё так же крепко, и мальчик не мог понять, что случилось, а юноша смотрел в землю. Он уже видел подобное, видел на берегах Хонгха, когда внутри одной тени, привычной, жило что-то чужеродное и живое. И сейчас оно смотрело на него, скрываясь за этим худым беспризорником. Цинь Кана передёрнуло, вспышками возвращая в тот проклятый день, и только бесконечные тренировки не позволили ему разжать руки. Чудовище было рядом с этим воришкой. И подступившая к горлу тревога – слабая, лёгкая, но уже заставляющая ненавидеть его, царапала душу до боли знакомо. Ошибки быть не могло.