Серебряная ведьма - Сьюзен Кэррол

Он снял камзол с веревки и надел его. Пройдя мимо двери, опустился на стул и потянулся за сапогами.

– Что… что ты делаешь? – встревожилась Мири.

– Ты выполнила условия договора – выслушала меня и теперь я должен сдержать свое обещание. – Симон натянул промокший, грязный сапог. – Я обещал, что оставить тебя в покое.

Несомненно, так было бы лучше. Для них обоих. Так почему же у нее так дрогнуло сердце? Пока он сражался со вторым сапогом, она подошла, едва сдержав желание отобрать у него сапог.

– Дождь еще не закончился и, похоже, будет лить еще долго. Ты выглядишь усталым. Я… у меня нет другой кровати, но если ты не откажешься лечь у камина и…

– Не думаю, что это хорошая идея. Лучше вернусь к той, которая привыкла проводить со мною ночи.

– О!

Мири едва сдержала разочарование. Симон казался таким одиноким. Ей никогда не приходило в голову, что у него может быть подруга, ждущая его где-то.

Симон встал и улыбнулся так, словно точно знал, о ком она подумала.

– Я имею в виду Элли. Она – моя единственная подруга жизни. Я привык спать с ней в стойле.

Мири не понравилось, что она покраснела. Конечно, не ее дело, есть у Симона женщина или нет.

– Это… это хорошо. Не то, что у тебя нет другой женщины, но… но Элли… Она о тебе позаботится, предупредит об опасности.

– Она так и делает. И не сосчитать, сколько раз это было.

Мири кивнула. Они с Симоном стояли очень близко, но казалось, что расстояние между ними растет. Наступило долгое, неловкое молчание. Исчез шум грозы, только дождь хлестал в окна и по крыше. Странно, шум дождя всегда казался Мири успокаивающим. Но теперь он звучал грустно и меланхолично. Возможно, потому, что она четко понимала: это их последняя встреча с Симоном.

Мири нервно сцепила пальцы. Она не знала, протянуть ему руку на прощание или просто сделать реверанс, но Симон поступил по-своему, сделав то, чего она от него ожидала менее всего.

Он схватил ее за талию и прижал к себе так сильно, что она тихо ахнула. Испуганно она смотрела в его темное лицо. Не успела она запротестовать, как его губы слились с ее губами, и она задохнулась в его объятии.

Это был совсем не тот нежный, теплый первый поцелуй. От жадного поцелуя его борода впилась в ее нежную кожу, а руки сжимали ее так, словно он хотел слиться с ней воедино и похитить ее душу.

От такого нападения Мири совсем ослабла, прижав руки к его могучей груди. Через влажную ткань она чувствовала его горячее тело и мощное биение сердца, которое эхом отдавалось у нее в груди, а сердце готово было разорваться, и кровь разливалась по телу огнем, когда Симон терзал ее губы в поцелуе, рожденном страстью, желанием, отчаянием и одиночеством.

Она испугалась, что утонет в мощном потоке его чувств, словно в морской пучине. Мири не знала, желает она сопротивляться или готова сдаться. Но снова Симон принял решение за них обоих. Он внезапно оторвался от нее. Тяжело дыша, жадно смотрел на нее, словно пытаясь запомнить ее образ, потом молча распахнул дверь и скрылся за пеленой проливного дождя.

Лестница, извиваясь, уходила в облака. Ее перила переплетались в причудливом дьявольском узоре. Мири с трудом поднималась по ступеням, стараясь не наступить на ящериц, которые сновали у нее под ногами. Гибкие, скользкие и холодные саламандры терлись о ее ноги. Когда она уже потеряла надежду добраться до верха лестницы, то оказалась в комнате, похожей на гигантскую шахматную доску. На черно-белых клетках стояли огромные шахматы, вырезанные из камня.

Мири замерла, потому что черная королева подняла свой скипетр. Она громко выкрикнула приказ, от которого пешки начали маршировать вперед. Девушка спряталась за белой ладьей, пока не поняла, что они наступают не на нее, а на белого рыцаря на белом коне.

Она попыталась крикнуть, чтобы предупредить его, но голос утонул в шумной атаке пешек. Своими булавами они наносили рыцарю удар за ударом, сокрушив его до груды разбитых доспехов и осколков.

Мири бросилась к рыцарю, в ужасе понимая, что это вовсе не шахматная фигура, а человек, лежавший там с переломанным телом, истекая кровью. Его черные волосы закрывали лицо.

Мири открыла глаза. Задохнувшись, она оторвалась от подушки, сбросив с одеяла Некроманта, который свернулся у нее на груди. Не заметив недовольного мяуканья кота, она откинула одеяло и вскочила с кровати, чуть не ударившись о низкий потолок чердака. В голове у нее была одна мысль: Симон. Надо отыскать его и предупредить немедленно. Ее сердце бешено забилось от страха.

Мири почти спустилась по лестнице, когда вдруг вспомнила, что Симон давно ушел. Сколько ночей назад? Две? Или прошло три ночи, с тех пор как он растворился в дожде, оставив ей мучительные сны, наполненные брошенными детьми и зловещими женщинами, собирающими ядовитые розы. Но из всех кошмаров последний, с нападением на рыцаря, был самым страшным, слишком похожим на кошмары ее детства, странные и неизбежно вещие.

Она спустилась по лестнице, дрожа всем телом. Ей казалось, что возраст ночных кошмаров давно прошел, и она уже поблагодарила Бога, что переросла их. Многие годы она не видела этих снов, таких сильных и тревожных. Убрав спутанные волосы с лица, Мири вышла из дома и направилась к бочке с дождевой водой. Опустив руки в холодную воду, она умыла лицо, наслаждаясь ледяной прохладой и надеясь избавиться от остатков мучительного сна. Откинув голову, полной грудью вдохнула утренний аромат спокойного леса.

Было ее любимое время дня, когда мир умыт росой, а лесная зелень нежна и таинственна в свете раннего утра. В такое мирное утро казалось, что страшной грозы, приведшей Симона в ее дом, и не было.

Все признаки его присутствия были смыты, сетка, с помощью которой она его поймала, снята с дерева, не осталось даже следов его и Элли. Можно было подумать, что появление Симона тоже всего лишь сон, кроме… Мири провела пальцем по нижней губе. Кроме поцелуя, который Симон оставил на ее губах, такого горячего, беспощадного. После его ухода она чувствовала его еще долго. Губы успокоились, но сердце продолжало ныть от воспоминания о крепком объятии Симона. Будь он проклят! Почему он не мог просто протянуть ей руку? Почему схватил и поцеловал, словно… словно небеса готовы были упасть и весь мир исчезнуть? Его объятие было не простым прощальным объятием мужчины, который надеялся, что их пути снова когда-нибудь пересекутся. Нет, скорее это было похоже на отчаянное прощание солдата с его возлюбленной накануне битвы, которую он не надеялся пережить. Симон не верил, что увидится с ней снова, и, возможно, был прав.

Несомненно, у Аристида много врагов. Он постарался, чтобы его боялись и ненавидели, но ему удалось выжить так долго. Вот только выглядел он опустошенным и одиноким.

Но больше всего Мири тревожило не это. Она почувствовала на нем тень, овладевшую его духом и посеявшую в нем безразличие к жизни и смерти. Вполне возможно, что ее отказ помочь стал последней каплей. Но что она могла сделать? Не могла же она снова подвергнуть свою семью опасности, поверив в историю про дочерей Серебряной розы. Он не дал ей никаких реальных доказательств, кроме необычного шприца, который назвал кинжалом ведьмы. Мири представила себе, какой бум мог произвести этот инструмент среди лекарей.