Под девятой сосной в чистом поле - Валерий Гусев

– И вы будете за него молиться? – Алешкины глаза так распахнулись, что мне показалось, будто в доме светлее стало. – За бандита?

– Ну… – Отец Леонид немного замялся – как объяснить? – Не за бандита, конечно. А чтобы он покаялся. Чтобы совесть в нем проснулась.

– Не дождетесь, – решительно заявил Алешка. А потом сочувственно добавил: – Да, батюшка, трудная у вас работа.

– Каждый несет свой крест, – смиренно ответил отец Леонид.

– Ага, – кивнул Алешка. – И этот тоже… Шакал Бандитов.

– Шамиль Халитов, – поправил его отец Леонид и с улыбкой добавил: – Кавоша.

– Чего?

– Так его кличут. Не в глаза, конечно, за спиной.

– Кавоша? – Алешка покачал головой, мол, не слыхал.

– Так в деревне называют того, кто букву «л» произносит как «в». Вместо «лампа» говорит «вампа». Вместо «лодка» – «водка».

То-то мне показалось, что этот Шакалов говорит на каком-то странном языке: «вквад, дево»…

– А вместо «водка» – «лодка»? – поинтересовался Алешка. – Тут он не «кавошит»?

Отец Леонид рассмеялся. Подошел к столу, взял увесистую пачку денег, покачал в руке, оживился:

– На эти деньги теперь вполне смогу большой колокол на звонницу повесить.

– А ваш-то где? – спросил Алешка. Все ему надо знать! – Потеряли?

– Утратили, – вздохнул отец Леонид. – И странно как-то. Ночью гроза прошла, с сильным ветром. Его и сбросило наземь. Утром пришли – а колокола нет, один осколок остался. Вот, – отец Леонид снял с верхней полки чуть изогнутый обломок металла, на котором сохранились по краю старинные буквы.

Что-то смутно шевельнулось в моей памяти. И, видно, в Алешкиной – тоже. Потому что он сразу же спросил:

– Батюшка, а за что на вас писатель Марусин сердится?

– Это я на него сержусь, – нехотя признался отец Леонид. – Мой грех. У Марусина, в его коллекции, я знаю, большой колокол есть. Сколько раз я его просил пожертвовать этот колокол, так не дает. Даже не показал, в дом не пустил, окаянный. Прости меня, господи. – И отец Леонид перекрестился.

А Лешка стрельнул в меня острым взглядом.

Отец Леонид положил обломок на место.

– Пора мне, отроки. Облачаться надо – скоро службу править.

– Как на работу ходит, – с уважением сказал мне Алешка, когда мы вышли из дома священника.

И о чем-то глубоко задумался.

А у самого нашего дома тоже задумчиво пробормотал:

– И на художника что-то наш писатель сердится…

Когда мы вернулись домой, Алешка выломал у коробки из-под торта донышко, что-то накарябал на нем и прикнопил у двери, рядом с зеркальцем.

Я подошел поближе. И прочитал:

ПЛАН ОРМ

1. Шурик.

2. Марусин.

3. Метелкин.

4. Батюшка поп.

5. Дядя Поля.

6. Шакал Кавоша.

– Это что? – спросил я с интересом.

– Это план!

– А ОРМ – это кто?

– Оперативно-разыскные мероприятия.

– Какой ты умный! – похвалил его я.

– Это не я, это папа.

– А Шурик при чем?

– Какой ты умный! – это Алешка произнес с интонацией, прямо противоположной смыслу. И пояснил: – Шурик украл кирпичи у прокурора Метелкина.

– Кто тебе сказал?

– Это НАМ, – Алешка подчеркнул это слово, – сказал дед «Печьник».

– Мне он не говорил, – я совсем уже запутался в Алешкиной логике.

Алешка вздохнул.

– Он сказал, что кирпичи ему достал непутевый мужик, у которого все «не ладом». А это кто? Это Шурик. Готовь обед, Дим. – Мол, ты все равно, кроме этого, ничего не умеешь.

Я не обиделся. Посмотрел бы я, как ты побегал бы без трехразового калорийного питания.

Стоя у плиты, я все-таки размышлял. Алешка прав: этот Шурик – сплошные несчастья на двух ногах. За что ни возьмется, все испортит. Невезучий. Про него многое рассказывали в магазине. Он уже немолодой был, а на селе все его звали Шуриком, без отчества, неуважительно. Уж очень непутевый был. И все разбогатеть мечтал, разом. Без труда и без науки.

В прошлом году домечтался, решил коммерцией заняться. Отвела ему тетка Алевтина уголок в магазине. Продал Шурик всю картошку с огорода и на все деньги закупил большую партию какого-то заграничного шампуня. Название по-иностранному такое, что и повторить никто не мог. А флаконы – красивые. На них возле блестящей иномарки нарисована красавица в облаке шикарных волос.

Начал Шурик торговать. И хорошо, что успел продать только два флакона – нашим блондинкам. Они тогда, правда, брюнетками еще были. И буквально на следующий день ворвались брюнетки в магазин. Ну… то есть уже не совсем брюнетки. У одной волосы почему-то позеленели, а у другой дыбом встали – и тоже какого-то странного цвета оказались, пятнистого такого. Обе Люськи в четыре руки предъявили Шурику претензии, в основном по загривку, и переколотили все оставшиеся флаконы. Потому что вместо шампуня, как выяснилось, продали Шурику нечестные оптовики моечное средство для автомобилей. Да еще и просроченное. Придя в себя, наши Люськи остригли свои прически, отрастили новые и больше никогда никакими средствами для волос не пользовались – навсегда остались натуральными блондинками. И с Шуриком до сих пор не разговаривали.

А Шурику эта неудача ума не прибавила. Он решил разбогатеть другим путем, уже не торговым, а трудовым. Достал еще где-то денег (говорят, телевизор и самовар продал) и купил себе в соседнем селе старый большой трактор. «Кому огород вспашу, кому дровишек подвезу, – хвалился он, – вот и разбогател Шурик».

Однако – не разбогател. До нашей деревни трактор еще доехал, а на улице вдруг остановился. Навсегда, как говорят знающие люди. Так и стоит до сих пор. Именно этот трактор чуть не сшибли в ту тревожную ночь своими лбами Алешка и отец Леонид.

Но мечта о «богачестве» по щучьему велению не оставляла Шурика. И в этом году, весной, он застраховал свою избу и, чтобы получить страховку, тут же подпалил ее со всех четырех углов. Но даже этого не смог толком сделать. Перед «пожаром» Шурик перетащил из избы в сарай все свое имущество. Участковый живо разгадал эту хитрость, а Шурик так и живет в своем сарае, где от избытка мебели, кур, поросенка и вещей повернуться негде. Вот такой он невезучий. Только зачем ему ключи от церкви? И вообще – откуда они взялись?

– Обед готов? – спросил Алешка.

– Больно ты скорый! Это тебе не ОРМ.

– Тогда я пока сбегаю к Шурику, допрошу его. – И он выскочил из вагончика.

Шурик жил в своем сарайчике на самом дальнем краю деревни, где начинались нежилые бетонные коробки бывших ферм.