Собрание сочинений. Том 6. Граф Блудов и его время (Царствование Александра I) - Егор Петрович Ковалевский

совершился также важный переворот. После его одиннадцатилетней постоянной любви, и твердости молодой девушки, о которую сокрушались все делаемые ей предложения, – княгиня Щербатова, наконец, решилась низойти до родственной связи с простым дворянским семейством; но ее суетное тщеславие видимо страдало; как о последнем усилии с ее стороны положить преграду этому, по ее мнению, неровному браку, как о характеристической черте времени, в наш век немыслимой, упомянем о требовании княгини Щербатовой, чтобы Дмитрий Николаевич представил доказательства, что род его, как древнейший, занесен в книгу столбовых дворян, обыкновенно называемою бархатною; но и это было сделано, и давно желанная для молодых людей минута настала. Брак совершился апреля 28 дня, 1812 года, в домовой церкви Самбурского, бывшего духовником при великой княгине Александре Павловне, супруге эрцгерцога Иосифа, палатина Венгерского, одной из прелестнейших и несчастнейших женщин. Самбурский, человек большого ума и образования, пользовался общим уважением. Он сошелся с Блудовым через родственника своего Малиновского, очень любил его и сам венчал молодую чету. Посаженными отцом и матерью были у Блудова – князь Салтыков и его жена; шаферами – Александр Тургенев и Жуковский. Свадьбу справили скромно, в присутствии только близких родных и друзей: время было тяжелое; при том же княгиня Щербатова была уже больна, что может быть и понудило ее решиться пристроить дочерей, уже лишившихся отца. Вскоре она умерла в сильных страданиях от общего воспаления в крови, после удачной, по-видимому, операции рака.

Блудов, за несколько времени до свадьбы, нанял флигель при доме княгини Щербатовой, который и теперь существует в том же виде, с тем же мезонином, у Семеновского плаца. Здесь он оставался с молодою женой до отъезда своего из Петербурга.

К этому, кажется, времени, или несколько ранее, относится одно обстоятельство, по-видимому, маловажное, но показывающее большую силу воли в молодом человеке. Блудов наследовал от отца страсть к карточной игре. Еще в детстве, он не раз слышал жалобы матери о том расстройстве, которое эта страсть вносила в его семейство, разоряя имение, заставляя мать проводить бессонные ночи в ожидании возвращения мужа. В его пылком воображении представилась живо нежно любимая им жена, страдающая, в слезах, – из-за него, из-за его преступной страсти, если бы он ей предался более, чем любви к семейству; он невольно призадумался.

Кроме того, взявшись за управление имением, он убедился, каких усилий, каких пожертвований потребовалось от матери, чтобы поправить дела, расстроенные мужем. Дмитрий Николаевич решился, во что бы то ни стало, подавить в себе врожденную страсть; но он хорошо понимал, что этого нелегко было достигнуть и не отважился вступить в прямой с ней бой: он хотел обойти ее и потому дал себе обет – не пользоваться выигранными деньгами, а отдавать их, все сполна, бедным. Таким образом, проигрыш оставался безвозвратно внаклад ему, и не было приманки, цели к игре. Она сама по себе сделалась для него невозможной. Блудов перестал, даже разучился играть. Когда приходилось иногда сделать исключение для кого-нибудь из лиц, которых он любил и уважал, то играл так дурно и рассеянно, что ему очень редко предлагали карту. В доме его никогда не играли. Конечно, для любимой женщины принес бы он и не такую жертву. Эта кроткая, любящая, терпеливая, одаренная всеми добрыми качествами души женщина, имела большое влияние на его пылкий и страстный характер.

Блудову предлагали более деятельную службу за границей, но сколько устройство собственных дел после смерти матери, столько любовь удерживала его в Петербурге. Достигнув наконец цели своих давних стремлений, он обратился к графу Румянцеву с письмом, в котором говорил, что дела его не удерживают более в России и предлагал себя в его распоряжение.

В то время политические дела наши в Швеции обращали особенное внимание министерства. Вся судьба ее сосредоточивалась в одной личности, как справедливо заметил канцлер Румянцев, отправляя Блудова, – в наследном принце, Бернадоте. Вступивший в ряды французской армии солдатом, в девять лет он едва дослужился до унтер-офицера; на этом, казалось, он должен был и остановиться; малограмотному, хотя исправному солдату в мирное время не могла предстоять блестящая будущность; как вдруг вспыхнула революция: Бернадот принял в ней самое деятельное участие, и своим основательным природным умом, а, главное, необыкновенными военными способностями и особенно храбростью стал в ряду замечательных генералов. Судьба поставила его соперником Наполеона, как в военной славе, так и в семейной жизни. Он женился на дочери Марсельского негоцианта, которую любил Наполеон, и был взаимно любим; но отец не согласился на брак. Наполеон сохранил с нею связь – какого рода, – неизвестно. Внезапная смерть наследника Шведского престола, принца Голштейн-Аугустенбургского, домогательства Датского короля соединить, в силу народного избрания, две короны; наконец, случайное пребывание Бернадота во главе французской армии на севере Германии решили выбор сейма в пользу его. Король был стар, изнурен болезнью и бразды правления были вверены наследному принцу. Он лично не любил Наполеона, и свидание его в Або с Императором Александром решило их взаимный союз, когда еще другие государи не помышляли о борьбе с Наполеоном. Сухтелен должен был сопутствовать Бернадоту в его путешествии по Швеции и предполагаемой высадке и против Наполеона или его союзницы Дании и употребить все усилия, чтобы французская партия не успела отклонить от этого намерения разными соблазнительными предложениями в пользу Швеции. Молодому Блудову предложили ехать советником миссии в Стокгольм, с тем, чтобы он оставался там поверенным в делах в отсутствии Сухтелена, а чтобы сделать для него более доступным в иерархическом порядке этот важный пост, произвели его, наконец, в коллежские советники.

Положение Блудова на новом дипломатическом поприще было довольно затруднительное. Общество Стокгольма, потрясенное недавнею народною революцией, не восстановилось. Французская партия была довольно сильна, и сам министр Иностранных дел принадлежал к ней. Потеряв всякую надежду склонить на свою сторону наследного принца, она действовала на народ, соблазняя его присоединением к Швеции всей Финляндии при помощи французов и разжигая страсти против России. К тому же, обещанное нами содействие для присоединения Норвегии к Швеции, замедлялось не только посылкою отряда, которого у нас не было по случаю войны, обнимавшей весь запад России, но и потому, что мы не желали раздражать против себя Данию, стараясь отклонить ее от союза с Францией. Один Бернадот понимал настоящее наше положение, но и тот принужден был бороться с демократическою партиею. На Блудове лежала еще другая трудная обязанность – добывать и посылать в Петербург все сведения о том, что делалось тогда в Европе и особенно на театре войны, в Испании, так как наши сообщения обычным путем,