Укус ящерицы - Дэвид Хьюсон

– Нет! У меня нет их ключей. На кой черт они мне сдались? И кто бы мне их дал? А ночью… Ночью я был здесь. Спросите у них. Мы все были здесь. Работали. Надо же на что-то жить.

– Всю ночь работали? – спросил Коста.

Энцо шагнул вперед. Лицо у него было хмурое, как и у отца, и перепачканное копотью. По лбу стекал пот. Здоровый и сильный, подумал Коста. Татуировки имели отношение к музыке. Хэви-метал. Трэш. Мечи и черепа… все связано с болью.

– Всю ночь, – взглянув сначала на отца, потом на брата, неуверенно ответил Фредо. – Мы можем подтвердить. Поклясться друг за друга.

– В семьях это лучше всего получается, – негромко сказал Перони.

Энцо поднял с пола тряпку и вытер перепачканные руки. Посмотрел на полицейских.

– Вы ж не местные, а?

Перони снова улыбнулся:

– Заметил?

– Да, – презрительно фыркнул Энцо, снял с полки бракованную вазу, грохнул ею о край стола и многозначительно посмотрел на неровные, острые стеклянные зубья. Большего не потребовалось. – Совет напоследок. Будьте осторожны. У нас тут темнеет раньше, чем вы думаете.

Энцо Браччи ошибался. Ночь опускалась на Венецию медленно, как всегда в конце каждого ясного дня, даря до невозможности чудный закат, целый долгий час волшебного золотого сияния, будто заливающего город на воде невесомым лучащимся янтарем. Лео Фальконе любовался всей этой красотой с лодочной станции на пьяццале Рома, размышляя об увиденном в городском морге и услышанном от патологоанатома, настолько непохожего на Терезу Лупо, что назвать их коллегами не поворачивался язык. Альберто Този, которому шел восьмой десяток, оказался суховатым представителем старой школы, человеком более щепетильным в манерах, чем, если только инспектор не сильно ошибся, в работе. И к тому же человеком с воображением. Он не обладал приземленной практичностью Терезы Лупо, но был достаточно начитан, чтобы упомянуть некоторые из ее дел, когда Фальконе сообщил, что прибыл в Венецию из Рима. Получив от Този поданную в самом сухом виде информацию, инспектор отправился в центральную квестуру, где под удивленным взглядом служащего архивного отдела ознакомился с тощим досье на Хьюго Мэсситера. При всей их скудости полученные из столь разных источников сведения открывали определенные возможности.

Фальконе бросил взгляд на часы, попытался представить, чем так может понравиться ресторан, что человек готов ходить туда четыре или пять раз в неделю, спустился к пристани и стал ждать скоростного катера до Сан-Дзаккарии.

Рафаэла Арканджело тоже наблюдала за меркнущим золотым сиянием. Вид был привычен, потому что стояла она у окна в кухне рассыпающегося на глазах особняка. Удивление, восторг, преклонение перед чудом природной красоты – ничего этого она не чувствовала. То был всего лишь еще один неожиданный побочный эффект внезапно обрушившегося несчастья. Рафаэла думала о себе, о своей жизни на крошечном островке, бывшем ее домом едва ли не полсотни лет, за исключением короткого периода учебы в парижском колледже, когда она по глупости позволила себе поверить, что может сбежать с Мурано, вырваться из крепких, безжалостных тисков семьи. То были мечты, а в семье Арканджело никогда не придавали большого значения тому, что нельзя увидеть, взвесить, купить и продать. Вот почему и сейчас Рафаэла собиралась сделать то, что всегда делала в это время суток: приготовить ужин, в данном случае обыкновенную пасту с томатным соусом. Какой-нибудь салат. И фрукты. На что-то лучшее у нее не было ни времени, ни денег.

Во второй половине дня она ненадолго выбралась в город, прошла по антикварным магазинам в районе Фондаменте Нуова и, получив деньги за хрустальный кубок, наведалась в похоронное бюро неподалеку от лодочной станции, где оплатила все расходы по будущим, когда разрешит полиция, похоронам Уриэля на Сан-Микеле. Владелец бюро, услышав, что она заплатит за все сразу, вперед и наличными, сделал хорошую скидку. Венецианцы редко выкладывают деньги за то, чего еще нет. Зато по крайней мере одной проблемой стало меньше. Никто, даже Микеле, уже не смог бы пустить деньги на что-то другое после того, как они попали в сейф хозяина похоронной конторы.

Прежде чем вернуться, Рафаэла заглянула в бакалейный возле маяка, купила обычный, хотя и уменьшенный на две порции набор продуктов и выслушала негромкие слова соболезнования, за которые поблагодарила молчаливым кивком. На ее взгляд, отношение жителей острова к Арканджело вовсе не было таким уж плохим, как воображали ее братья. Даже обитателям Мурано недоставало нездорового энтузиазма, необходимого для ведения многолетней вендетты. Простые люди устроены иначе.

Перед тем как заняться готовкой, она села на диван со стаканом спритца и попыталась подвести итоги уходящего дня. Мертвых хоронят дважды. Сначала их предают земле. А потом, что важнее, отправляют на кладбище памяти. В данном случае и первые, и вторые похороны откладывались.

В кармашке сумочки все еще лежала визитная карточка. Рафаэла достала ее и прочитала имя: инспектор Лео Фальконе. Здесь же были указаны служебный римский адрес и номера двух телефонов, один из них аккуратно зачеркнут. Новый, вписанный твердым, разборчивым почерком, включал код Вероны. Минуту-другую Рафаэла стояла у окна, рассеянно глядя на меркнущий свет, постукивая карточкой по губам, размышляя. Вода в кастрюле с пастой уже закипела – восемь минут до готовности. Так или иначе, но решение надо принимать. Арканджело редко имели дело с полицией, разделяя общее мнение, что от нее, если нет острой необходимости, лучше держаться подальше. Возникающие проблемы решались на острове по давней традиции, через переговоры и сделки, уступки и союзы.

– В обычные времена, – прошептала про себя Рафаэла.

Она выключила огонь под кастрюлей, сняла трубку телефона и набрала номер мобильного Фальконе. Только бы никто не подслушал.

– Слушаю, – ответил твердый голос.

– Инспектор…

В трубке слышались голоса людей и тарахтение моторов. Инспектора полиции, напомнила она себе, живут той же, что и все остальные, жизнью. Они такие же смертные.

– Синьорита Арканджело?

Вот так сюрприз. И нельзя сказать, что неприятный.

– Я думала… – начала она и вдруг поймала себя на том, что не может сформулировать простой вопрос.

– Думали?…

Голос его звучал не сухо, официально, а с легкой ноткой мужского интереса.

– Мы не нашли ключей, – продолжал он. – В печи их не было. Вы ведь об этом думали, не так ли?

– Вы очень проницательны, инспектор. А это точно?

– Абсолютно. Единственное, что мы нашли…

Голос вдруг пропал. Что-то на линии?

– Да?

– Единственное, что мы нашли, – это небольшое количество расплавленного золота. Белла носила обручальное кольцо?

– Да, – негромко ответила Рафаэла. Пока они обсуждали практический вопрос, а Арканджело всегда умели их решать.