Сабля, трубка, конь казацкий - Степан Кулик

– Ох, и здоровенная ж скотина… – Дышащая дикой злобой морда степного исполина снова возникла перед глазами.

– Точно, – согласился Полупуд, пыхнув трубкой. – И ты супротив него что куренок. А меня не послушался и в бой полез… Почему? Ты что, бессмертный?

– Может быть… – не понимая, куда Василий клонит, решил отшутиться. – Откуда мне знать? Я же ничего не помню.

– Вот-вот… Ничего толком не умеешь, ничего не помнишь, а жизнь мне спасаешь уже во второй раз. Прям ангел-хранитель.

Запорожец глядел серьезно, и очередная, просившаяся на язык шутка осталась невостребованной. Есть вещи, над которыми не стоит насмехаться. Никогда. Если не хочешь потерять друга.

– Сам поднимешься или помочь? Падение с лошади не самая страшная беда, что может случиться с казаком, но всяко бывает.

И опять я промолчал. Вместо ответа, сопя и скрипя зубами, сперва встал на карачки, а там и на ноги взгромоздился. Ощущая себя последней развалиной. Зато, несмотря на усилившуюся качку, в вертикальном положении «белый шум» в мозгах существенно поутих.

– Вот и славно, – казак выколотил трубку о подошву сапога, привычно растер ладонью упавшие на землю угольки и пружинисто вскочил. – Пошли… ангел. Поглядишь на поверженного сообща супостата.

Идти, правда, никуда не пришлось – только развернуться кругом. От резкого движения меня так мотнуло, что пришлось ухватиться за Полупуда. И «морская болезнь» проснулась. К счастью, обошлось…

– Эк тебя, – вздохнул запорожец.

– Подумаешь, – проворчал я. – Банальное головокружение от успеха. Слава, она такая. Не одному мозги набекрень сбила…

Запорожец многозначительно хмыкнул, но промолчал.

Метрах в десяти от нас, над тушей убитого животного трудились Охрим с Тарасом и… плененный бек. Причем, насколько я мог судить, за старшего в этом деле был татарин. Именно Сафар-бей заправски орудовал кривым ножом, а оба крестьянина беспрекословно помогали ему. Охрим оттягивал подрезанную шкуру, чтобы забойщику было удобнее свежевать тура, а Тарас, пыхтя от натуги, тащил за рога к стоящей рядом телеге отрезанную голову. Парубок выглядел крепким, так что, судя по прилагаемым усилиям, весу в голове степного исполина было никак не меньше трех пудов.

Я с удивлением поглядел на запорожца. Если я что-то не перепутал, то мы, кажется, спешили. А разобрать такую тушу дело не одного часа. Присутствовал как-то в деревне при процессе превращения свиньи в мясные изделия. Точно не помню, но не меньше часа провозились. Так в той хрюшке и было-то всего центнера полтора, а здесь… раз в десять больше.

– Не бросать же столько мяса… – правильно понял мой взгляд Василий. – Оно, конечно, жесткое как вожжи, но голод не тетка… Если провялить как следует, да проварить подольше – ближе к весне еще спасибо скажут. Да и шкура в хозяйстве сгодится. Не хочу загадывать, но боюсь, девонькам нашим зазимовать в плавнях придется… – Полупуд помолчал, давая мне время осознать услышанное.

Не скажу, что проникся. Но в целом малоприятная картина. Особенно, как ее Джек Лондон описывал. Здесь, не там… Но мороз и нехватка провизии…

– А из-за спешки пришлось беку поручить, – продолжал Василий. – Лучше него это дело никто не спроворит. Каждый татарин – прирожденный живодер.

– Доверяешь?..

– Я, может, и не самый умный на ярмарке, но и не последний дурень в селе… – хмыкнул запорожец. – Сафар-бей поклялся головой пророка Магомета, что не сбежит и ничего супротив нас замышлять не станет. А для муслема, особенно для совершившего хадж – это одна из самых священных клятв. И тому, кто ее нарушит, не видать райского сада и гурий как собственных ушей.

«Фантастика! – я даже головой мотнул. – Смертельные враги верят один другому на слово. Расскажи кому в моем времени, обхохочутся. Еще и прибавят, что-то типа: “Страна непуганых идиотов»” или “Лохов учить надо” и влет подкинут с десяток идей, как с этого прибыток поиметь. У нас же друзья-товарищи, сообща нахлебавшиеся лиха от наездов и слопавшие вместе не один пуд соли, подписав кучу бумаг, проверенных юристами и заверенных нотариусами, каждый день и час ждут от партнера подвоха. А то и киллера… если запахнет реальными деньгами. М-да… В том ли направлении мы движемся, господа-товарищи? Уверены, что развитие цивилизации стоит потери таких моральных качеств?»

Жаль, вопрос мой останется без ответа. Потому как и задать-то его некому. Ни сейчас и здесь, ни в той, прошлой жизни. Которая будущая… И, откровенно говоря, с каждым днем, прожитым в прошлом, нравится мне все меньше.

– Как на Сечь отправимся, рога с собою возьмем… В предместье живет Максим Хрущ, резчик – золотые руки. Он нам из них что ни захотим смастерит. Хоть кубок для меда, хоть пороховницу. Или сигнальный рог… Станешь атаманом – будешь его ревом казаков в бой посылать.

– Все шутишь…

– И в мыслях не держал… – серьезно ответил Полупуд. – Вот только имя тебе надобно казацкое дать. Как по обычаю полагается. Хорошее прозвище – и такое, чтобы братчики не возражали.

Он замолчал, задумался… Я слегка запаниковал. Имя, если что, и сменить можно, а кличка – это навсегда. Не смола. Пристанет – не отдерешь.

– Трясило?.. Хмель?.. Сулема?.. Сагайдачный?.. О… Есть! Когда расскажу хлопцам, нашу историю, думаю, согласятся… Так что, новик Петро, роду и звания неизвестного, отныне и покуда казаковать станешь – зваться тебе Петром Ангелом.

Василий прищурился, как бы примеряя на меня прозвище. Как лежит… Не жмет ли в плечах, не обвисает…

– А что, неплохо звучит. Куренной атаман войска Запорожского Низового Петр Ангел! – Василий слегка толкнул меня локтем в бок. – Чего замер, как истукан? Кланяйся крестному в пояс и благодари, пока не передумал! Ну, и магарыч с тебя, само собой, полагается. За такое прозвище – ведро, не меньше. Как только до ближайшего шинка доберемся.

Я дважды просить себя не заставлял. И в самом деле поблагодарить не грех. Не Криворучко какой-нибудь или, к примеру, Беспамятный… Не говоря уже о таких, сохраненных молвой, «знатных» прозвищах, от которых краснели даже бывалые писари, занося казака в реестр, а сечевые попы истово крестились и отказывались поминать в святцах.

– Спасибо… батька… Василий.

Я не был до конца уверен, но, кажется, на Запорожье именно так казаки величали атаманов, а ученики – своих наставников и крестных. Судя по тому, что Полупуд не удивился – угадал.

– А дозволено ли будет и мне тебя спросить?

– Можешь… Но на будущее запомни, Петро, одну мудрость: меньше спрашивай – больше приглядывайся да слушай. Тогда и выучишься всему, и за умного сойдешь.

От такого совета впору промолчать, но любопытство не только кошку сгубило и девицу Варвару без носа оставило. У меня тоже свербело.

– Василий, а который год нынче? Чтоб запомнить дату крещения…

– Год? – Полупуд взглянул на меня с удивлением. – Петрусь… Не, я понимаю, что ты в голову ушибленный, но скажи: я сильно на попа похож? Или на писаря? Божий год, какой же еще. Как и день… Но если очень надо – в Сечи спросим. Надеюсь, мы туда еще этим летом доберемся.