Гарем Ивана Грозного - Елена Арсеньева

– Ум женский не тверд, аки храм непокровен; аки оплотнеокопан до ветру стоит, так и мудрость женская до прелестного глаголания и досладкого увещания тверда есть!

А потом сообщил, что Сильвестр, оказывается, уже который годпишет некую книгу под названием «Домострой», и в книге той научает мужчин иженщин, как христианам веровать во святую Троицу и Пречистую Богородицу, и вкрест Христов, и святым небесным бесплотным силам, и всем святым, и какпоклоняться честным и святым мощам; как любить Бога всей душой и страх Божийиметь; как царя и князя чтить, и повиноваться им во всем, и правдою служить;как мужу с женою и домочадцами у себя дома и в церкви молиться, как чистотухранить и никакого зла не творить; как почитать отцов своих духовных и повиноватьсяим; как детей своих воспитать в страхе Божием, – и многое, многое другое,вплоть до того, как всякую одежду жене носить и сохранить, как порядок в избенавести хорошо и чисто и припасы домашние впрок запасать.

Иван Васильевич рассказывал о «Домострое» с ребяческимвосторгом, но Анастасия ощутила вдруг глубочайшую тоску при мысли о том, какоенаставительное занудство выйдет из-под пера Сильвестрова. Уж наверняка онсурово ограничит все супружеские радости, и государь-Иванушка, который плотьюбуен, однако пред нравственными страшилами слаб, что дитя малое, станет егобеспрекословно слушаться. Эх, эх… как бы тогда Анастасии не позавидоватьвысокомерной мудрости Ульки Палецкой! И в самом ведь деле – куда легчеотказываться от того, чего не знаешь. А коли вкусил сласти…

К Сильвестру, слов нет, Анастасия относилась с глубокимпочтением и верила в его благую силу. Супруг-государь тоже осознал, что преждежил неправедно, пожелал уничтожить крамолы, разорить неправды и утолить вражду.Он сам рассказывал Анастасии, как бил себя в грудь и принародно каялся наЛобном месте:

– Нельзя ни описать, ни языком человеческим пересказатьвсего того, что я сделал дурного по грехам молодости моей. Прежде всего смирилменя Бог, отнял у меня отца, а у вас пастыря и заступника; бояре и вельможи,показывая вид, что мне доброхотствуют, а на самом деле доискиваясь самовластия,в помрачении ума своего дерзнули схватить и умертвить братьев отца моего. Посмерти матери моей бояре самовластно владели царством; по моим грехам,сиротству и молодости много людей погибло в междуусобной брани. А я возрастал внебрежении, без наставлений, навык злокозненным обычаям боярским и с тоговремени до сих пор сколько согрешил я перед Богом и сколько казней послал навас Бог! Мы не раз покушались отомстить врагам своим, но все безуспешно; непонимал я, что Господь наказывает меня великими казнями, и не покаялся, но самугнетал бедных христиан всяким насилием. Господь наказывал меня за грехи топотопом, то мором, а все я не каялся, но наконец Бог послал великие пожары, ивошел страх в душу мою и трепет в кости мои, смирился дух мой, умилился я ипознал свои согрешения…

Возможно, царь и умилился, однако Анастасия – отнюдь нет.Она гораздо лучше понимала своего мужа, чем это казалось ему. Иван с самогодетства вынужден был защищать себя в собственных глазах и перед другими людьми– не оставил этой привычки, и сделавшись самовластным государем. Вдохновенный игрозный Сильвестр с его неумолимыми жизненными правилами был просто необходимИвану, который, обладая безмерной властью, иногда начинал жаждать уничижения,какое испытывал в детстве! Не зря же мудрые говорят, будто детская память –самая сильная, и всю жизнь человек будет вести себя именно так, как научаем былв малые свои годы.

Точно так же, как в прежние времена, он менял забавы илибросался в царской библиотеке от книги к книге, не умея ни одну прочитать доконца, вникнуть в содержание, а лишь набираясь громких изречений, так же менялИван свои взрослые привязанности. Прежде он безмерно доверял боярам, полагалсяна свою родню – теперь хотел как можно скорее покончить с боярским правлением иразделить ответственность государеву даже с самыми незначительными людьми,порою не глядя на их происхождение.

Вот хотя бы Алексей Адашев. На место родовитых Шуйских,Бельских и Глинских поставил царь человека, взятого из самой бедной инезначительной среды. И во всеуслышание заявил:

– Поручаю тебе принимать челобитные от бедных и обиженных иразбирать их внимательно. Не бойся сильных и славных, похитивших почести игубящих своим насилием бедных и немощных; не смотри и на ложные слезы бедного,клевещущего на богатых, ложными слезами хотящего быть правым, – но всерассматривай внимательно и приноси к нам истину, боясь суда.

Узнав о высоком назначении Алексея Федоровича Адашева,Анастасия так и обмерла. Почудилось ей, будто настала минута, схожая с той,когда Исав продал младшему брату своему Иакову право первородства за чечевичнуюпохлебку. Так Иван Васильевич продал Алексею Адашеву свою обязанность залакомое блюдо покоя. Разве не государево дело – самому принимать все пени ислезы своих подданных, стать для них мечом карающим, грозою Божией – и в то жевремя отцом родным и утешителем? Разве не этому же научал Ивана Сильвестр?Однако тот казался довольным решениями своего духовного сына, одобрялназначение Адашева, ну а Иван и не желал ничего другого, как полного одобрениянового духовного отца.

В любимой «Повести о Петре и Февронии» Анастасия читала имногократно перечитывала главу о том, как муромские князья, изгнанные изродного удела, плыли по реке. Спутник их, имевший при себе и жену свою,возжелал княгиню Февронию; она же, уразумев злой помысел его, приказала:«Почерпни воды из реки с этой и другой стороны судна»; он послушался; иФеврония повелела ему испить воды. Он выпил. Она же, блаженная и премудраякнягиня, сказала: одинакова ли вода или с одного борта сладчайшая? Он ответил:одинакова, госпожа, вода. Тогда же она изрекла: «Таково же одинаково есть иестество женское; зачем же, свою жену оставив, чужую возжелал?..»

Анастасия часто размышляла о природе мужской и вековечнойжажде испить «воды из реки с этой и другой стороны судна». Они всегреховодники, конечно, но ее Иванушка… Она и помыслить не могла об изменесупруга и заранее знала, что погибнет, изведется от ревности, услышав о таком.По счастью, либо Иван оставался ей верен, либо молва была милосердна к царице.Однако муки ревности ей все же приходилось испытывать: и ревновала она ни кчему другому, как к тому влиянию, какое имели на ее супруга двое премудрых ипрехитрых мужей – Сильвестр и Алексей Адашев.

Ах, если бы она могла сделаться для своего мужа такой жеподругой и наставницей, какой, по слухам, была для Ивана III Васильевича –Софья Фоминична, родом Палеолог, а для Василия Ивановича Елена Глинская, пустьдаже Сильвестр честил обеих иноземными колдуньями… Анастасия любила мужа скаждым днем все крепче, все жаднее. Говорят, это грех – ведь более всегонадобно любить Бога, а ежели так полюбишь человека, то и против Бога согрешишь.Видимо, это истина, потому что за грех свой Анастасия теперь частенько быланаказываема.