Вдребезги - Ольга Покровская

После, обессиленные, выплеснувшиеся без остатка, они рухнули рядом. Беркант лишь через несколько минут сумел повернуть голову набок, взглянуть на Софию и понял вдруг, что она заснула – и тут же снова переменилась. Ничего от властной, суровой хищницы в ней не осталось, на лице застыло доверчивое, ранимое, потерянное выражение. Он же, окончательно сбитый с толку, весь перепаханный этим вечером, этой близостью, долго еще рассматривал ее разгладившиеся во сне черты, а затем, поймав себя на этом, удрал на палубу, как трус, едва успев натянуть штаны.

Ясно было одно – ничего он так и не выиграл, ничего не понял в этой русской, никакой власти над ней не приобрел. И в будущем – если оно, конечно, будет у них, это будущее, – все рычаги управления будут в ее руках. Этого никак, никак нельзя было допустить. Ведь именно ради победы все изначально и затевалось…

Когда он нашел в себе силы снова вернуться в каюту, он намеренно громко хлопнул дверью. И София тут же зашевелилась, села на кушетке, пробормотала растерянно:

– Надо же, я уснула… – И тут же заторопилась домой. – Мне пора. Сейчас вызову машину, спасибо за ужин.

По лицу ее трудно было что-то прочитать, но Беркант все же не зря так пристально вглядывался в нее все эти часы, не зря запоминал малейшие повадки. И сейчас смог разглядеть, что София, как и он, слегка растеряна случившимся, сбита с толку. Вероятно, она совсем не так рассчитывала провести вечер. А может, ее смутило то, что она уснула, ослабила контроль, фактически подставила мягкий живот малознакомому, возможно, опасному человеку. Вон как подрагивали уголки ее губ, как настороженно блестели всегда такие спокойные, цепкие глаза.

Это немного успокоило Берканта. Возможно, все было не так уж безнадежно. Просто София лучше его умела владеть собой. Да что он, в конце концов, себе напридумывал? Кто она такая? Железная леди? Да она обыкновенная баба, которая, как и все они, хочет любви и тепла.

– Давай я поеду с тобой, провожу, – предложил он.

Но София только помотала головой, нажимая что-то в своем смартфоне.

– Нет-нет, я сама. Так будет быстрее. Увидимся.

Несколько минут – и она исчезла, как и не было. Беркант видел в окно, как она села в черную машину – странно, по виду автомобиль не напоминал такси. Но что еще она могла вызвать? Личного водителя, что ли? Да откуда у нее деньги на такую роскошь?

Исчезла. Не оставила после себя ни заколки, ни потерянной сережки, ничего такого, что могло бы подтвердить Берканту, что он действительно был тут с ней, а не увидел очередной яркий сон.

И все же она сказала: «Увидимся…»

* * *

Я – не такая, как ты, но я всегда мечтала обрести мягкость и грациозность движений, плавность черт и такой же пронзительный, но вместе с тем какой-то детский, совсем наивный взгляд, как у тебя, Беркант. Наверное, Борис мог бы быть похож на тебя.

Знаешь, он был бы веселым, смешливым и милосердным. Красавцем, интеллектуалом, женщины бы сходили по нему с ума… Он бы вырос серьезным юношей, прекрасным другом, любимым сыном, на него всегда можно было бы положиться. Он бы умел сострадать и любить. Отдав свое сердце один раз, он бы не изменил своему выбору, протянув руку, не отнял бы ее, из него бы получился прекрасный отец…

Вышло так, что вместо него живу я. Живу за двоих, никому не нужная, привязанная только к своим воспоминаниям. Никого не любящая, ни во что не верящая, никого не уважающая и совсем не умеющая прощать.

Я – одна из самых богатых женщин Азии, в моих руках огромная власть, я управляюсь с ней легко, как будто так и должно быть, как будто это был мой осознанный выбор с рождения.

Я ничего не боюсь. Я – адреналиновая наркоманка, я привязана к экстриму так же, как к власти и деньгам. Стрелять, прыгать с высоты, управлять всеми видами транспорта, яхтами, вертолетами, ревущими болидами… Я сильнее и опаснее всех, кого я знала, бесстрашнее любого мужчины, и мне часто бывает скучно. Я болею одиночеством смертельно и все свое свободное время трачу на то, чтобы забыть о своей болезни. Моя жизнь давно потеряла смысл, и много лет подряд я делала вид, что здорова. Что рана не кровоточит и скорби больше нет… О, иллюзия моя, тень того, кого давно уже нет, все это было ложью… Беркант, мне удалось наконец-то сказать себе правду. Моя душа много лет томилась в нечеловеческом одиночестве, как будто бы раздвоенная, разрезанная пополам в ожидании, и только сейчас обрела целостность. Удалось соединить куски когда-то разбитого зеркала… Ты – моя иллюзия. Мечты о потерянном родном человеке, которым, казалось, никогда не суждено было сбыться, – сбылись. Ты – это самое ценное, что у меня есть, моя иллюзия, ставшая реальностью…

* * *

– У тебя что-то произошло? – спросила Алина, внимательно вглядываясь в Софию с другой стороны стола.

– М-м… Нет, все как обычно. А почему ты спрашиваешь? – поинтересовалась София, машинально кроша кусок свежего белого хлеба.

– Ты какая-то… не такая, – отозвалась Алина. – Не могу объяснить, что конкретно изменилось, но… Вот чувствуется.

– Наверное, весенний Стамбул на меня влияет, – беспечно бросила София. – Ты же сама говорила – сейчас тут самое прекрасное время.

– Наверное, – согласилась Алина.

Но по лицу ее, по тому, как она продолжала весь обед искоса на нее поглядывать, София поняла, что мачеха ей не поверила. Хотя, в самом деле, что могло в ней измениться? Она ведь не строчила часами сообщения в «Ватсапе», не хихикала и не закатывала мечтательно глаза, как влюбленная школьница. То, что у нее впервые в жизни, кажется, складывались отношения, глубоко ее затронувшие, отношения с неким прицелом на будущее, внешне вроде бы ни в чем не выражалось.

Они с Беркантом теперь виделись почти каждый день, и София, никогда не смешивавшая личную жизнь с работой, с изумлением осознавала, что ради этих встреч готова подвинуть дела компании, перенести совещание или попросту пренебречь мероприятием, на котором собиралась присутствовать.

Почему именно с этим человеком все изменилось? Что в нем было такого, что заставило ее так круто пересмотреть приоритеты? Этого она не знала и сама. То ли действительно все дело было в том, что он оказался так похож на ее представление о давно потерянном брате, то ли это лично в нем что-то так ее зацепило… В целом вся эта незнакомая ситуация вызывала у нее смешанные чувства. С одной стороны, хотелось бороться, сопротивляться этой зависимости, каждую секунду доказывать Берканту, что ее так просто не подчинить, что она была и остается одиночкой. С другой – стоило в глазах Берканта появиться этому озадаченно-обиженному выражению, и Софию насквозь пронзало острым сопереживанием, хотелось немедленно броситься на защиту, заслонить этого человека от любого, кто вздумает причинить ему боль, пусть даже и от самой себя. Весь этот коктейль кипел внутри и поминутно требовал подпитки – видеть Берканта, прикасаться к нему, разговаривать с ним, убирать волосы со лба, дотрагиваться губами до уголка рта, прижиматься ухом к груди и слушать беспокойные удары сердца… Эта потребность росла в ней с каждым днем, подчиняла ее себе, как еще недавно жажда адреналина.