Мистерии Осириса. Огненный путь - Кристиан Жак

– Я бы отдал предпочтение второму варианту, – сказал Сехотеп, – но исключать первый нельзя.

– Ясно! – воскликнул Секари. – Необходимо вывести предателей на чистую воду!

– Это задача Собека, – напомнил фараон. – А всем вам я напоминаю о необходимости хранить тайну. Иначе никакие действия не принесут результата.

– Убедить в этом двор невозможно, – с сожалением сказал Сенанкх. – Он слишком любит болтать. И ничто не изменит его привычек.

– Кто бы ни был тот, кто стал причиной смерти Икера, – пообещал Секари, – я придушу его своими собственными руками!

– Не ставь себя на место правосудия, – посоветовал визирь. – Виновный должен быть предан суду и приговорен по закону Маат.

– Как ты находишь ситуацию в Сирийской Палестине? -

спросил фараон у Несмонту.

Старый генерал не стал скрывать своего беспокойства.

– Несмотря на усилия моих солдат, а я их не щажу, бесчинства бандитов и мятежников не угасают. Разумеется, я провел массовые аресты, и мне удалось выявить небольшие группы в Сихеме и окрестностях. Но выловить более-менее крупную рыбу мне до сих пор не удалось, как не удалось раздобыть точных сведений о местонахождении Провозвестника. Его приверженцы целиком ему преданы и окружают его непроницаемой стеной. Но мне кажется бессмысленным отправлять к нему нового агента, потому что шансы проникнуть в эту среду ничтожны.

– Что ты предлагаешь?

– Во-первых, укрепить Стену фараона. Во-вторых, максимально очистить Сихем, и, наконец, в-третьих, приобщить ханаанеев к труду, чтобы они на себе ощутили, что такое процветание и как оно достигается. Но всего этого недостаточно. Кроме того, я не хочу посылать свои патрули слишком далеко на север. Боюсь, что там они станут жертвами нападений. Итак, я предлагаю, дать чудовищу подрасти. Пусть оно поверит, что мы не способны его уничтожить. Если мы дадим ему какое-то время потешить свое тщеславие, то убережем себя от напрасных жертв. Когда же армия Провозвестника, убежденная, что ей по силам овладеть Сихемом, выйдет из своего укрытия, я дам ей отпор.

– Вы считаете, что это не рискованная стратегия? – спросил Кхнум-Хотеп.

– Мне представляется, что она, тем не менее, лучше приспособлена к месту действия и к обстоятельствам.

Перед тем как вернуться в Мемфис, фараон должен был исполнить еще одну, пожалуй, самую тяжелую задачу.

На закате он отправился к Исиде, которая в этот час гуляла по окраине пустыни с Северным Ветром.

– Это ослик Икера?

– Да. Он поручил его мне перед отъездом. Не так легко было добиться разрешения провести его сюда, на священную землю Осириса. Но Северный Ветер соблюдает правила Абидоса.

– Мне нужно сообщить тебе страшную весть.

Осел и женщина замерли. Северный Ветер устремил взгляд на Сесостриса.

– Ханаанские мятежники убили Икера.

Юной жрице почудилось, что ее пронизывает ледяной ветер. И вдруг ее собственное существование показалось ей абсурдным, словно отсутствие писца отнимало у нее жизнь.

Она невольно опустила голову. И… увидела Северного Ветра.

Его левое ухо было поднято вверх, твердо и прямо.

Исида очнулась.

– Посмотрите, Великий Царь! У Северного Ветра другое мнение!

– Но генерал Несмонту опознал тело.

Левое ухо Северного Ветра снова напряженно поднялось.

– Реальность жестока, Исида, но ее нужно принять.

– Можно ли пренебрегать мнением Северного Ветра? Я считаю его способным знать, жив его хозяин или мертв.

– А что ты сама чувствуешь, Исида?

Юная жрица посмотрела на садящееся солнце, заливавшее западный горизонт золотыми и красными лучами. Потом закрыла глаза и снова пережила тот напряженнейший момент, когда Царский Сын признался ей в любви…

– Икер жив, Великий Царь.

Три дня и три ночи община двигалась ускоренным маршем, позволяя себе только краткий отдых. Она прошла лес, степь, зону пустыни, потом прошла вдоль пересохшего русла какой-то реки, а затем остановилась у озера. Кровавый стал лакать воду, и только Икер последовал его примеру, потому что члены ханаанской общины опасались злого духа. Как говорили, этот злой дух живет в глубинах вод и утаскивает ханаанеев на дно.

Потом все вернулось на круги своя: Икер снова превратился в хлебопека и повара, изнывая от своих непосильных трудов.

В Египте все его считали мертвым. Все, кроме – Икер был в этом уверен – Северного Ветра. Но поскольку Северный Ветер жил рядом с Исидой и наверняка виделся с ней, то юная жрица тоже должна сомневаться в его гибели. Но кто его найдет так далеко от Сихема, в затерянной местности, куда не рискует забредать ни один патруль?

Несколько ханаанеев решили ради развлечения поколотить египтянина, но клыки Кровавого отбили у них это желание. Отношение пса к пленнику забавляло вождя племени и нравилось ему, потому что в таком обществе пленник не мог никуда подеваться. Какая охрана может быть лучше любовной?

Община снова взяла направление на север. Вдруг лица у всех помрачнели, не стало слышно шуток, и даже перестали задирать пленника. Да и Кровавый ворчал, показывая зубы.

– Начальник! Там, впереди, облако пыли! – воскликнул дозорный.

– Не иначе как разбойники пустыни.

– Ну что? Будем драться?

– Посмотрим. Приготовимся к самому худшему.

Порой племенам удавалось договориться. Но чаще ожесточенные споры переходили в резню.

На этот раз события развивались стремительно. Отряд бедуинов, вооруженных пращами, палицами и палками, сходу бросился на чужаков в атаку.

Вождь племени, человек храбрый, кинулся в самую гущу схватки. Но его люди побежали.

– Назад! – проревел Икер. – Сражайтесь!

Большинство послушалось этого неожиданного приказа.

Другие стали жертвами кинжалов, которые были брошены бедуинами в спины убегавшим.

– На, возьми вот это, – сказал Икеру вождь, протягивая ему палку.

Царский Сын прицелился в вожака нападавших – разъяренного боем могучего воина, который дикими криками подбадривал своих товарищей.

Икер не промахнулся.

Поверившие сначала в легкий успех разбойники заколебались, и этим замешательством тут же воспользовались ханаанеи.

Удача стала склоняться на их сторону. Орудуя тяжелой дубиной, Икер уложил еще пару нападавших. Все вокруг было залито кровью.

Резня была беспощадной. Опьяненные жестокостью победители не были обременены милосердием.