На горизонте горело зарево - Игорь Надежкин

поучительной проповедью. Хозяин нервничал, а к концу он и вовсе перешел на украинский. Он думал, что мы не понимаем его, и от части был прав, ведь Максим и впрямь не мог разобрать и слова. Но для меня, как для жителя Белгородчины, украинская речь была вполне привычна. В какой-то момент мужчина решил перейти к национальному вопросу, и хорошенько прошелся по нашему происхождению. В то время подобная риторика встречалась редко с обеих сторон, особенно среди людей, выросших в Союзе. Бывали конечно колкие анекдоты, но до открытых оскорблений доходило редко. Наконец я, не выдержав, я вспылил:

— Досить! — Мужчина тут же осекся, — Може мы вже почнемо працювати? — он явно не ожидал услышать ответ на украинском.

— Проходьте.

Когда мы вошли во двор, Максим сел возле весов и закурил:

— И что это было там? — он хоть и не особо понимал слова, но тон разговора был вполне однозначным.

— Очень важные жизненные советы, — отмахнулся я.

— Откуда ты знаешь украинский? — спросил он чуть настороженно.

— У нас многие его понимают. Особенно в деревнях, хотя это не совсем украинский… Словом не бери в голову.

— Конечно, — Максим закивал головой. Только нужно решить, как будем работать. Может, я буду подавать, а ты носить?

Я молча надел железнодорожные варежки и принялся перекидывать металл в самосвал: «Вот так все и сделаем». Максим присоединился ко мне. Первые два часа он работал с рвением, не жалея сил, старался взять как можно больше. Он был счастлив и с ребячьим восторгом говорил мне:

— Знаешь, кажется, я открыл для себя прелесть тяжелого физического труда. Мысли мои как будто сами приходят в порядок. Разрешаются дилеммы, долго терзавшие мне голову, — он как обычно во всем пытался найти какие-то высокие смыслы.

— А чего тут думать? Бери да носи. И дебил справится.

— В том-то вся суть, — Максим пытался придать этой фразе нотку многозначительности, но работы еще было много, и мне было не до разговоров.

Вскоре Максим поутих. Силы его истощались, и он уже начал изнывать от усталости, припоминая, что в детстве, у него были проблемы с коленями.

— Не трать силы зря, не пытайся брать помногу. Хватай по чуть-чуть, а то до вечера выдохнешься, — предупреждал я его.

Хозяин смотрел на нас издали. Сперва брезгливо, но с каждым часом подходил все ближе и будто даже смягчался. К шести часам он подошел к нам и чуть виновато сказал:

— Передохнули бы. Може хотите кавы?

— Чего? — недоуменно спросил Максим

— Кофе, — пояснил я ему. — С удовольствием, а то мы начали уже скучать — работенка-то у вас нетрудная, — я улыбнулся, дав понять, что не держу на него обиды.

— Вот бисы! — вздохнув, мужчина пошел сварить нам кофе.

Через десять минут он вернулся с тремя чашками кофе и булкой домашнего хлеба. Мы сидели в тени, ели грудинку, запивая ее кофе с молоком, и все время смеялись. Мужчина сидел вместе с нами.

Закончили мы после заката. Напоследок хозяин произнес:

— Если захотите ще поработать, дайте мне знать, — и закрыл калитку, помахав нам вслед огромной рукой.

Мы шли по улице, еле перебирая ногами. Тело ныло. Руки беспомощно болтались.

— Это было великолепно, — вымученно произнес Максим. — Но повторить я не решусь.

— Если бы хорошенько прижало, смог бы повторять каждый день. Сложно только первое время. Потом становится легче, — приободрил я друга.

— Не думаю, что меня бы хватило надолго. — он посмотрел чуть виновато. — Останешься сегодня у Инны?

— Угу, — ответил я тихо.

— Тогда загляни ко мне завтра. Хочу познакомить тебя кое с кем.

И мы распрощались.

Инна открыла мне дверь не сразу. Увидев меня на пороге, она сонно пробормотала:

— Привет. Я уже думала, ты не придешь сегодня. Делай, что вздумается, только не буди меня до утра.

Она поцеловала меня и зашаркала в спальню. Я прошел на кухню, где еще долго курил у окна и пил кофе, пока соседка Инны не появилась в дверном проеме и не пригрозила мне: «Клянусь, если не перестанешь стучать чашкой по подоконнику, я перережу тебе горло ножом для бумаги!». Я поблагодарил ее за гостеприимство и, допив одним махом кофе, отправился спать.

Глава 13

На следующий день, поднявшись к Максиму, я застал его на пороге квартиры вместе с каким-то парнем. Он радостно заулыбался и поспешил представить приятеля:

— Познакомься, это Герман — самый невероятный человек из всех, кого я встречал, — объявил он пафасно.

Герман протянул мне руку и легонько ею потряс. У нас такое рукопожатие называли «поиграться с пальчиками». Он не понравился мне с первого взгляда. Стоял Герман, прислонившись к стене. Худощавый, с серовато-бежевым цветом лица, волосы на висках выбриты, а с макушки — уложены на бок. Нос и подбородок выпирали вперед. Одет он был в бледно-зеленые штаны и майку с глубоким вырезом. На запястьях болтались часы, браслеты и множество всякой ерунды. Держался он горделиво.

Мы взяли вина и разместились в гостиной. Когда я пришел, парни были уже порядком пьяны, а к вечеру и вовсе еле ворочали языками. Герман много говорил о перспективе, цвете и Сальвадоре Дали. Не трудно было догадаться, что он художник.

Когда солнце село, мы вышли на улицу, но вскоре погода испортилась. По небу заскользили тучи. Вот-вот должен был начаться дождь. Герман признался, что у него дома есть травка, и они, купив по дороге еще вина и несколько банок пива, шумной кричащей парочкой, что без остановки прикладывалась к бутылке, двинули к нему. Я, как дурак, поплелся за ними.

Жил Герман в старинном доме неподалеку от городской администрации, где работал его отец. Квартира была наполнена буйством цветов и приятным запахом масляных красок. Всюду висели картины, все как одна похожие на работы Дали. В центре комнаты стоял портрет девушки. Как только мы вошли, Герман принялся хлопотать насчет ужина. Еды в его доме почти не нашлось. Максим тем временем разглядывал портрет. Неожиданно он повернулся к Герману:

— Это она?

— Да, — ответил Герман. — Нарисовал по памяти. Картина сама вышла из меня.

— О чем это вы? — заинтересовался я.

Герман самым подробным образом описал свои чувства любви, благоговения и страха, что перемежался с восторгом, упомянул даже «древнейший инстинкт близости», но о самой девушке не сказал ни слова. Я взглядом переадресовал вопрос Максиму.

— Герман влюблен в нее еще со школы. Он так и не смог признаться, — прояснил ситуацию он.

— У меня есть основания думать, что наши чувства взаимны, но… — и Герман снова пустился в пространный монолог, уловить суть которого я так