Почти невероятное убийство - Чингиз Абдуллаев

— Что ты хочешь сказать? — спросил Виктор.

— Я, кажется, знаю, какие именно документы и газетныевырезки отсутствовали в деле Авеллино, — задумчиво произнес Чарльз.

С раннего детства Эрику Пембертону не везло. Его отец, ДэвидПембертон, возвращаясь домой с фабрики, попал под автомобиль и погиб, оставивжену с четырьмя детьми на руках. Маленький Эрик пошел работать, когда ему небыло и двенадцати лет. Невероятный грохот фабрики, суета, крики и шум ошеломилимальчика, и первые несколько месяцев он никак не мог приспособиться к бешеномуритму этого потогонного заведения.

Злой рок, казалось, витал над семьей Пембертон. Умерламладшая сестра, а когда ему не было и восемнадцати — умерла его мать. Эрикупришлось бросить фабрику и переехать в Чикаго, открыть собственную маленькуюмастерскую, чтобы прокормить двух младших братьев. Мастерская была крохотная,состоявшая из двух комнатушек, в одной из которых Пембертоны жили, а в другой —принимали велосипеды в ремонт. Мастерская была куплена на деньги, вырученные отпродажи имущества родителей, и практически не давала никакого дохода.

И еще долго пришлось бы Эрику влачить полунищенскоесуществование, если бы наконец ему не улыбнулся случай. Он познакомился сдочерью главного врача госпиталя Святой Анны Роджера Мак-Дугласа и полюбил ее.Но это не сыграло бы такой существенной роли, если бы не одно обстоятельство —дочь Мак-Дугласа, Софи, также полюбила скромного, вечно краснеющего Эрика.Девушка проявила характер, топнув своей маленькой ножкой, когда отецкатегорически запретил ей встречаться с этим «босяком». Мистеру Мак-Дугласупришлось примириться с волей своей дочери и скрепя сердце дать согласие на ихбрак. Эрику было уже двадцать три года.

Софи ждала ребенка, когда тесть Эрика потерял своегоединственного сына в Корее. И тогда старый Роджер пришел к Пембертону ипредложил ему стать преемником вместо погибшего сына. Эрик недолго раздумывал.К этому времени оба брата уже работали, один на заводе Форда, другой назаправочной станции. И молодая чета переехала в дом Мак-Дугласа.

Через семь лет Эрик Пембертон был уже заместителем врачагоспиталя. Еще через пять лет он стал во главе больницы. Но злой рок продолжалпреследовать его семью. Софи не было и сорока, когда врачи обнаружили у неерак. Эрик понял, что это конец, но до последнего дня был рядом с женой,стараясь помочь ей, хоть как — то облегчить ее страдания. После смерти женыЭрик Пембертон вместе с сыном и дочерью переехал в Нью-Йорк. Они обосновались втихом квартале Куинса и, казалось, наконец обрели покой. Но началась война воВьетнаме, и двадцатидвухлетний сын Эрика бесславно пропал без вести, отстаиваяте самые идеалы и принципы, в которые сам Эрик никогда не верил. Дочь к томувремени вновь вышла замуж, уже в третий раз, причем в первом случае у нее наруках остался сын — внук Эрика, которого старый врач полюбил всей душой.

Мальчик рос сообразительным и смышленым, и Эрик с гордостьюсчитал, что внук продолжит его дело. К этому времени он уже имел постояннуюклиентуру в Нью — Йорке, пользовался уважением своих соседей, имелопределенный, строго очерченный круг друзей. И все рухнуло в один миг.

День, когда пропал его внук, Йозеф, был самым кошмарным вего жизни. Дочь обзвонила всех друзей Йозефа, побывала в школе, но тщетно.Йозефа нигде не было. Ночью безутешный Эрик уже собрался звонить в полицию,когда раздался телефонный звонок. Неизвестный голос вызвал его в район Бронкса,почти на самую окраину города, к парку Пелембей. Эрик приехал туда за полчасадо условленной встречи. Он заблаговременно приготовил деньги, решив, чтопохитители потребуют выкуп.

Увы, все оказалось проще и куда страшнее. То, что от негопотребовали, было немыслимо, невозможно. Но еще более немыслимо былоневыполнение этого требования. Эрик хорошо знал, что последует за этим. Онколебался и страдал. За жизнь внука от него потребовали убить своего пациента идруга Вальрафа. Он понимал, что, уступив этим людям, он терял право именоватьсячеловеком и быть врачом. Но выхода не было. До самого утра не сомкнул глаз ЭрикПембертон, а утром отправился в условное место и получил ампулы.

Все случилось так, как ему говорили. Вечером егодействительно вызвали к Вальрафам. И он ввел содержимое одной из ампулВальтеру. А затем, придя домой, горячо молился, прося господа простить ему егопрегрешение, понимая, сколь слаб и ничтожен он сам, уступивший насилию и неимевший возможности с ним бороться.

Помолившись, он снова отправился к Вальрафам. И нашел своегостарого друга уже мертвым. И он заплакал. И видит бог, слезы эти были горькие истрашные, ибо на этот раз он оплакивал самого себя. И потеря эта была кудастрашней, чем все предыдущие. Ибо есть ли потери более страшные, чем потерясобственной совести, забвение своего прошлого, измена своей нравственности иморальным принципам?!

Эти люди сдержали слово — они отпустили Йозефа домой, ностарый Пембертон даже не обрадовался этому. Образ мертвого друга стоял передглазами, заслоняя всех живых, мешая спать, ходить, дышать, давя кошмарнымгрузом на совесть, тревожа ночами и мучая днем. Он был убийцей. Одна эта мысльпричиняла такие страдания, что сводила с ума. И мертвый Вальтер, каждую ночьявлявшийся в снах к Пембертону, всякий раз восклицал: «За что?»

Эрик всегда старался поступать так, как хотелось другим. Нафабрике, куда его привела мать, он во всем слушался мастера. И, владеямастерской, он выполнял капризы своей маленькой Софи. И потом, когда старыйРоджер предложил ему переехать к себе, он во всем подчинялся своему тестю. Онвсегда уступал — сначала матери, братьям, затем Софи, потом сыну, которого нехотел отпускать во Вьетнам, дочери, дважды неудачно выходившей замуж. Он всегдауступал. Эрик вдруг подумал, что вся его жизнь была гонкой за чем-то неведомым,недоступным его пониманию.

А сейчас он вдруг понял — жизнь закончена. Ему в ней ничегоне надо. У него ничего не осталось. Судьба обманула его. Эрик вдруг вспомнилвсе свои мучения и обиды, всю бессмысленность своей шестидесятилетней жизни. Онпрошел в ванную и открыл горячую воду. Ванна быстро наполнилась. Эрик вдругулыбнулся. Кажется, впервые он знал, что делать и зачем. И впервые никто несоветовал ему, не упрекал, не направлял. Впервые он был по-настоящему свободен.Он постоял еще несколько минут у ванной, стараясь продлить это ощущениесвободы. А затем медленно стал раздеваться, аккуратно укладывая одежду настоящий рядом стульчик. После чего спокойно влез в обжигающую тело воду. Емувдруг показалось, что сейчас войдет некто и отговорит его. И он снова долженбудет влачить это жалкое существование, обманывая себя и других. И снова будетвидеть по ночам Вальтера. Последняя мысль прибавила ему решимости. Онперегнулся, достал из кармана скальпель и быстрым ловким движением провел позапястьям рук, погружая их в воду. Последнее, что он вдруг почувствовал, —это приятное ощущение тепла от опущенных в горячую воду уставших пальцев.

Виктор нервничал. Чарльз уже должен был подъехать, а его всенет. Асенов заказал третью чашку кофе и все поглядывал на часы. Не успелофициант поставить на столик дымящийся кофе, как показался Деверсон.