Мужская работа - Михаил Нестеров

– Я предлагаю следующее, – выступила леди-босс. – Нам так и так форсировать события. Боренька, садись за стол, пиши записку следующего содержания: «Товар возьмешь в номере 505 гостиницы „Шератон“ сегодня в 16.00». Не дадим этому сукину сыну ни провериться, ни сменить адрес. Хер ли нам, молодым, не рисковать? Расколем его в две секунды.

– А если он не имеет отношения к ликвидации Альбаца? – спросил Холстов.

– Нутром, – Ухорская взялась за низ живота, – нутром чую: он это.

– А если нет? – упорствовал подполковник. – Как и чем будет отбрехиваться Борис? «Что за товар?» – уже завтра спросит его Лучкин. Он потянет леску и вытянет нас с тобой.

– Тогда сделаем по-другому, – вывернулась Ухорская. – Напишем записку иного содержания: «Встретимся в номере 505 гостиницы „Шератон“. Сегодня в 16.00». Вот и все. Борис не будет вручать ее отдельно, а сунет вместе с пачкой денег – якобы случайно она попала туда из кармана.

– Запуталась в подкладке, да? – съязвил Холстов.

– Дай договорить. В случае прокола Борис легко отбрешется: мол, записка предназначалась ему от некой фрау Брунер, которая действительно проживала с такого-то по такое-то число в номере таком-то. Это легко выяснить. А я съеду отсюда сегодня же. И записку я напишу своей, женской рукой, очаровательной вязью, надушу ее, оставлю отпечаток своих губ. Ну, мужики, вы на сторону не ходили, что ли? Учить вас, как выворачиваться? Холстов, смотри мне в глаза.

Холстов смотрел на Рощина, агента, которого они могли потерять. Но что толку беречь его, какая от этого польза? Наверное, права Полина, подумал он и дал согласие.

Борис пожал плечами, понимая, что его голос никакой роли не сыграет. Немного задержался на этой теме и подумал, что Полина имеет право вето, а ее напарник – нет.

Отложив в сторону газету, Андрей Прозоров проводил глазами парня лет двадцати шести. Тот прошел к стойке, заказал себе кофе, бутерброды с ветчиной и семгой. Оглядевшись, он занял место через два столика от Прозорова и стал с аппетитом есть. Андрей демонстративно посмотрел на часы, вздернув правый рукав куртки, и снова взялся за чтение газеты.

Прикончив бутерброд с ветчиной, Рощин принялся за другой. Прихлебнув кофе, огляделся, вытянув шею, и остановил взгляд на журнале, лежащем по левую руку от Прозорова.

– Простите, – по-датски обратился он к нему, – можно попросить у вас журнал?

Прозоров молча указал на иллюстрированный еженедельник и далее не смотрел на одетого в серый костюм оперативника внешней разведки.

Рощин поблагодарил его и, опершись локтем о край столика, начал листать журнал мизинцем, дабы не испачкать его жирными пальцами.

«Что он, действительно проголодался?» – спрашивал себя Прозоров, видя, что оперативник вернулся от стойки с третьим бутербродом и второй чашкой кофе. И, как назло, ел он заразительно аппетитно: не чавкал, конечно, но широко и энергично раскрывал рот. Обычно так бывает, когда ты поглощен каким-то делом и не замечаешь ничего вокруг. А он толковый опер, невольно похвалил его Андрей. И поставил ему высшую оценку, когда Рощин вернул ему журнал: в середине его явно что-то находилось. Когда и каким образом тот успел переложить в него деньги, для Прозорова осталось загадкой.

Те двадцать минут, что он провел в кафе после ухода Рощина, не прошли впустую: Андрей съел два бутерброда и запил их кружкой пива. «Чертов опер!» – шутливо ругался он. Бросив смятую салфетку на пустую тарелку, он раскрыл журнал... и рука его остановилась на полпути: поверх пачки денег лежал клочок бумаги:

«Сегодня встречаемся в отеле „Шератон“. В 16.00. Номер комнаты – 505. Прошу Вас, не опаздывайте. Назовите портье имя Арне Йёргенсен, и Вас пропустят».

Андрей потер кончик носа и с недоумением уставился на свои пальцы, которыми он дотрагивался до записки: от них исходил тонкий аромат духов. «Где он взял эту бумагу?»

Прозоров бросил взгляд на часы: без пяти три. За час ему нужно было добраться до центра.

И снова он вгляделся в ровные строчки, написанные, как ему показалось, женской рукой. Черт, снова выругался Андрей. Вдруг эта записка адресована не ему, а попала вместе с деньгами случайно? Этот обжора действовал так стремительно, что мог вывернуть свой карман. Шалун чертов! Вот и гадай.

Однако на гадания у Прозорова оставалось максимум десять минут.

Поднявшись на лифте на пятый этаж, Андрей первым делом подошел к портье, миловидной женщине лет сорока, одетой в розовую кофту. «Назовите портье имя Арне Йёргенсен», – всплыли в голове строки. «Только хер его знает, кто это Арне Йёргенсен, я или тот, кто писал записку». Прозоров не стал мудрить и просто сказал два слова:

– Арне Йёргенсен.

Хотя «просто» – сильно сказано. Он еле выговорил их. Перед портье он выглядел потенциальным клиентом логопеда. Во всяком случае, датского.

Магические слова, что и говорить, с ними, наверное, открываются любые двери. И он тут же получил подтверждение своим мыслям:

– Пожалуйста, номер пятьсот пять.

И жест портье в сторону лифтов.

– Благодарю.

Он остановился у двери с номером 505 и осторожно постучал. Все же он надеялся увидеть того парня из кафе. Однако дверь открыла женщина лет тридцати: с мокрыми еще волосами, одетая в канареечный халат.

– Ой! – всплеснула она руками. – Я думала, вы опоздаете. Я мигом переоденусь. Прошу, – Ухорская, посторонившись, указала рукой в глубь комнаты.

– Вообще-то я... – Прозоров, прищурившись, внимательно вглядывался в лицо женщины.

– Все правильно: это вы, а это я. Привет! Меня зовут Хельга. Я писала записку. Просто не ожидала увидеть такого симпатичного мужчину, – шпарила на немецком Полина. – Подруга мне ничего не сказала о вашей робости. Ну что же вы стоите? Вино, фрукты уже в номере.

С вульгарно накрашенными губами, Ухорская тем не менее выглядела вызывающе красиво. Пока что она делала алиби Рощину, заодно, не уступая Прозорову, пристально всматривалась в него.

Глаза... Глаза беспокойные. Оттого, что он попал в непонятку? Тогда где же растерянность? Нет ее. Если он профессионал, с легкостью мог разыграть ее. Другой вопрос – перед кем. Такой легко подготовит убедительную речь, любое выражение лица и взгляда и спрячет под ними истинные эмоции. Подбородок у него неплохой, таким грецкие орехи хорошо колоть. Щелкунчик. Щелкунчик? Щелкунчиками называют чеченских снайперов. Случайно пришло такое сравнение? Куда там, случайности случаются в крайнем случае. Руки... Руки у него рабочие, костяшки мозолистые. Стоит ровно, но правое плечо чуть ниже левого. Признак того, что он часто носит оружие на плече? Тогда почему часы на правой руке? Если он левша, то... Стоп! Часы у него на левой, сменил, зараза! Понятно, просто условный сигнал для курьера Рощина.