Неугомонный - Хеннинг Манкелль

— У вас усталый вид, — сказал он. — Спите достаточно?

— Час-другой, пожалуй. Как я могу спать в полной неизвестности?

— Может, мне остаться?

— Спасибо, но в этом нет нужды. Я привыкла быть одна. Не забывайте, я жена моряка.

Долгий путь до гостиницы он проделал пешком, зашел в итальянский ресторан, с виду дешевый и с соответствующей кухней. Чтобы не лежать без сна, принял полтаблетки снотворного. Мрачно думая, что теперь это один из немногих способов заманить к себе сон — открутить крышку белой аптечной баночки.

Утренний визит Валландера начался так же, как и вечером накануне, — Луиза угостила его чаем. Он заметил, что спала она явно очень мало.

Луиза сказала, что комиссар Иттерберг, который занимается расследованием исчезновения, ждет его звонка. Вручила ему беспроводной телефон, встала и вышла на кухню. В зеркале на стене Валландер видел, что она стоит посреди кухни, неподвижно, спиной к нему.

В голосе Иттерберга отчетливо слышался норландский диалект.

— Расследование идет полным ходом, — начал он. — И теперь мы считаем: что-то случилось. Как я понял, его жена хочет, чтобы вы просмотрели его бумаги.

— А вы разве этого не сделали?

— Жена все просмотрела, но ничего не нашла. Думаю, она хочет, чтобы вы проверили все повторно.

— У вас вообще есть зацепки? Кто-нибудь его видел?

— Есть один свидетель, который вроде бы видел его в парке Лилльянсскуген. И всё.

Валландер услышал, как Иттерберг раздраженно велел кому-то зайти попозже.

— Никак не могу привыкнуть, — сказал Иттерберг. — Люди перестали стучаться.

— В один прекрасный день начальник Государственного управления уголовной полиции предложит нам в целях повышения эффективности сидеть в открытых кабинетах, — сказал Валландер. — Будем допрашивать своих и чужих свидетелей, вмешиваться в расследования друг друга.

Иттерберг довольно фыркнул. Валландер подумал, что установил хороший контакт со стокгольмской полицией.

— И еще кое-что, — сказал Иттерберг. — На действительной службе Хокан фон Энке занимал очень высокие посты. А в таких случаях за ходом расследования обычно наблюдает Полиция безопасности. Нашим секретным коллегам всегда до смерти охота выловить возможного шпиона.

Валландер удивился:

— А что, он под подозрением?

— Конечно же нет. Но ведь им необходимо что-нибудь предъявить, когда будет обсуждаться бюджет на следующий год.

Валландер отошел на несколько шагов от кухонной двери.

— Между нами, — сказал он, понизив голос. — Как вы думаете, что случилось? Не глядя на факты, просто на основе вашего опыта?

— Ситуация выглядит серьезно. Возможно, на него напали в парке, а затем увезли. Сейчас я думаю так.

Прежде чем закончить разговор, Иттерберг попросил номер Валландерова мобильника. Валландер вернулся к своему чаю, думая о том, что с куда большим удовольствием выпил бы кофе. Луиза вышла из кухни, вопросительно посмотрела на него. Валландер покачал головой.

— Ничего нового. Но они относятся к его исчезновению очень серьезно.

Луиза остановилась возле дивана, однако садиться не стала.

— Я знаю, его нет в живых, — вдруг сказала она. — До сих пор я отбрасывала мысли о самом худшем. Но больше не могу.

— Такая мысль должна иметь под собой основу, — осторожно проговорил Валландер. — Что именно заставляет вас так думать?

— Я прожила с ним сорок лет. Он никогда бы не поступил со мной таким образом. Ни со мной, ни с другими членами семьи.

Она поспешно вышла из комнаты. Валландер услышал, как закрылась дверь ванной. Подождал с минуту, встал, тихо прошел по коридору к спальням, прислушался. Она плакала за закрытой дверью. И хотя Валландер не отличался особой сентиментальностью, у него перехватило горло. Допив остатки чая, он прошел в кабинет, где побывал вчера вечером. Шторы по-прежнему задернуты. Он их раздвинул, впустил свет. Потом принялся методично осматривать стол, ящик за ящиком. Повсюду полный порядок, каждая вещица на своем месте. В одном из ящиков лежали старые курительные трубки, ершики для чистки и что-то вроде полировочной суконки. Валландер перешел к второй тумбе. Тот же порядок, старые школьные аттестаты, свидетельства, диплом летчика. В марте 1958-го Хокан фон Энке получил официальное разрешение пилотировать одномоторные самолеты, сдав экзамены на аэродроме Бромма. Значит, он жил не только в морских глубинах, подумал Валландер. Подражал не только рыбам, но и птицам.

Валландер вынул выпускной аттестат фон Энке из гимназии Норра-Латин. Высший балл по истории и родному языку, а также по географии. Немецкий язык и религия — довольно хорошо. В следующем ящике были фотоаппарат и старые наушники. Приглядевшись к фотоаппарату — старой «лейке», — Валландер заметил, что он с пленкой. Двенадцать кадров либо засвечены, либо отсняты. Он положил фотоаппарат на стол. Наушники тоже старые, Валландер прикинул, что такие были в моде лет пятьдесят назад. Зачем он их хранил? Нижний ящик пустой, если не считать журнальчика с комиксом — цветные картинки и речевые пузыри передавали содержание «Последнего из могикан» Купера. Журнал был до того зачитан, что едва не рассыпался в руках у Валландера. Он вспомнил, что однажды сказал ему Рюдберг. Всегда ищи то, что выбивается из общей картины. Что делал журнал «Классики в иллюстрациях» за 1962 год в нижнем ящике письменного стола Хокана фон Энке?

Он не слышал, как вошла Луиза. Она просто вдруг возникла на пороге. Все следы волнения были тщательно истреблены, лицо заново припудрено. Он показал ей комикс.

— Зачем Хокан его хранил?

— Кажется, он получил его от отца по какому-то особенному случаю. Но не рассказывал, по какому именно.

Она опять оставила его одного. Валландер выдвинул большой средний ящик между тумбами. Там царил беспорядок — письма, фотографии, использованные авиабилеты, желтая медицинская карта, какие-то счета, все вперемешку. Почему здесь беспорядок, а больше нигде? Он решил пока не трогать содержимое и оставил ящик открытым. Вынул только желтую медицинскую карту.

Человек, по следу которого он идет, за все годы не раз делал прививки. Всего три недели назад — от желтой лихорадки, а кроме того, от столбняка и желтухи. Здесь же, в папке, лежал рецепт на профилактическое средство от малярии. Валландер наморщил лоб. Желтая лихорадка? Куда надо ехать, чтобы понадобилась такая прививка? Он отложил медицинскую карту, не найдя ответа на этот вопрос.

Валландер встал, подошел к книжному шкафу. Если книги не обманывают, Хокан фон Энке очень интересовался историей, в особенности ранней историей английского флота и его развитием в первые годы XX века. Были там также труды по общей истории и множество политических мемуаров. Валландер отметил, что мемуары Таге Эрландера соседствуют с автобиографическими записками шпиона Веннерстрёма. К своему удивлению, он обнаружил, что фон Энке интересовался и современной шведской поэзией. Некоторые имена были Валландеру совсем незнакомы, некоторые он хотя бы слыхал, к примеру Сонневи и Транстрёмер. Он вынул несколько книг — страницы разрезаны. В одном из томиков Транстрёмера кто-то делал пометки на полях, написав в одном месте: «Блистательные стихи». Валландер прочитал и не мог не согласиться. Речь там шла о шумящих хвойных лесах. Целый погонный метр занимал Ивар Лу-Юханссон, столько же — Вильгельм Муберг. Образ пропавшего человека постоянно менялся, набирал глубины. Притом отнюдь не возникало впечатления, будто старый моряк был тщеславен и просто хотел показать окружающим, что не чужд интереса к гуманитарным сферам. Валландер считал, что нюхом чует подобных типов, так как они вызывали у него огромное отвращение.