Другая Шанель - Альфонсо Синьорини

– Габриель, взгляни-ка на мадам Дезрюэль. По-моему, платье великолепно!

Девушка пристально рассматривает наряд. В глаза бросается излишек тюля на спине, из-за чего клиентка кажется сутулой.

– Вот это я бы убрала, – говорит она себе под нос, а руки тем временем уже действуют. – И без этого тоже вполне можно обойтись. – Коко отпарывает тафтяное переплетение, похожее на скелет рептилии.

Мадам Дебутен этого не видит. В противоположном конце ателье она всеми силами пытается убедить восемнадцатилетнюю девушку (та пришла в сопровождении матери), что цвет «зеленый клевер» пойдет ей больше, чем что-либо другое.

– Что вы делаете?! – протестует мадам Дезрюэль, глядя на то, как Коко расправляется с платьем.

– Пытаюсь облегчить вам жизнь. Вы намереваетесь надевать это на пару минут или все-таки рассчитываете походить нескольких часов?

– Ну, вообще-то… Подобные туалеты я ношу подолгу, надевая их на длинную прогулку, например. А почему вы, собственно, спрашиваете?

В ответ Коко улыбается:

– А на прогулке вы предпочитаете чувствовать себя комфортно или же маршировать, как солдат?

Эти слова долетают до ушей хозяйки ателье. Она оборачивается и замечает лоскуты, валяющиеся на полу. Но истинный масштаб происходящего до нее пока не доходит.

– Ну, как вам платье? – спрашивает она, обращаясь к клиентке.

– Ваша портниха его порвала, – пожимает плечами мадам Дезрюэль.

Глаза хозяйки вспыхивают огнем. Гнев душит ее, мешая говорить. Вот почему она молчит, и лишь тяжелое дыхание выдает ее истинные чувства.

– Но все-таки нужно признать, – продолжает мадам Дезрюэль, поглядывая на себя в зеркало, – что это гениальное решение. Честно говоря, до этого платье не слишком мне нравилось.

Мадам Дебутен сдувается как шарик. С такой именитой клиенткой не поспоришь. И эту бесстыдницу Шанель теперь не отругать…

– Ну-у… – тянет она, чувствуя, как сжимается сердце. – Получилось неплохо. Теперь, когда платье стало немного попроще, в нем появилось своеобразное очарование…

– Ах, мадам Дебутен, так оно мне нравится гораздо больше. И знаете, что я вам скажу? В изначальном варианте я бы его не купила. А вот теперь непременно возьму.

В душе у хозяйки все кипит. Вот мерзавка! Сказала, что купит платье лишь потому, что чокнутая Шанель его изуродовала! «Похоже, все в этом мире меняется, – думает она, – и я не успеваю следить за всеми переменами».

Но, как бы то ни было, эта деревенщина слишком много себе позволяет. Ну разве это не зверство – вот так расправляться с дорогими платьями?

– Девочка моя, – говорит она Габриель, когда довольная клиентка уже расплатилась хрустящими купюрами и ушла, – считай, что на этот раз тебе повезло. Я постараюсь забыть этот эпизод. Но на будущее имей в виду, что я не приветствую подобной инициативы. Убедительно прошу тебя впредь не предпринимать ничего такого. Только я – я одна! – решаю, какими быть платьям, которые шьются в моем ателье.

Странно, но Габриель ничуть не напугана. Она даже не извинилась.

– Вы правы, мадам, – произносит она, – платья ваши, и делайте с ними что хотите. Я же с вами прощаюсь. Я ухожу. Желаю удачи!

Глаза у хозяйки вылезают из орбит.

– Что ты такое говоришь? Ты что, с ума сошла? Ну ладно, у меня сегодня хорошее настроение, и я готова сделать вид, что этого не слышала.

Мадам сама не ожидала от себя таких слов. Ведь это унижение – стелиться перед деревенщиной, взятой на работу из жалости…

– Не стоит беспокоиться, мадам. Я сказала, что уйду, и я ухожу.

Вот тут-то старая карга дала выход своему гневу.

– Что-о?! – закричала она. – Да что ты о себе возомнила, потаскушка?! Ты кончишь свою жизнь на дороге! Только здесь ты могла спастись, но теперь-то понятно: ты ненормальная, и тебя ждет ужасный конец!

Ее вопли слишком громогласны, чтобы не привлечь других девушек. Первой из соседней комнаты выбегает Жизель, а за ней и остальные.

– Счастливо, девочки, – говорит им Коко, надевает тонкий шерстяной пиджак и направляется к выходу. – Желаю удачи!

– Ты чокнутая! Глупая! – летит ей в спину. – Неужели ты считаешь, что этот лейтенантик будет содержать тебя всю жизнь?! Он поспит с тобой еще пару недель, а потом даст ногой под зад! Надеюсь, тогда ты вспомнишь, что я тебя об этом предупреждала! Ну и иди! Катись! Во-о-он!!!

Коко к тому уже сделала свой выбор: Руайо. Поля, леса и лошади. И конечно же лейтенант Этьен Бальзан!

– Это наш дом, Коко. Твой и мой.

…Бесспорно, девушка понимает, насколько условно это утверждение. Но ее это не тревожит. Ее привлекает перспектива новой жизни, только и всего. Она хочет прикоснуться к иному миру, отличному от монастырского мирка, от бесконечных «слушаюсь, мадам» в ателье Мулена. Но ее гораздо больше влекут конные прогулки, чем возможность посидеть с бокалом вина у камина в окружении соседей-аристократов.

– Я слышала, скоро приедет твоя мама, Этьен? Когда она собирается сделать это?

Улыбка тает на устах Этьена, ее будто ластиком стирают. О приезде матери сухо сообщила домоправительница, мадемуазель Кольбер. Вдовствующая баронесса едет из Шатору, что к югу от Орлеана. В этом городе до сих пор процветает крупная текстильная фабрика, которой Бальзаны владеют уже больше века.

– Да, Коко. Моя мать приедет на днях, но никто не знает, когда точно.

– Ты уж дай знать заранее, Этьен. Я должна привести себя в порядок. Ведь ей предстоит впервые увидеть новую пассию сына.

– Не волнуйся, ты успеешь подготовиться наилучшим образом. А сейчас иди ко мне. Давай займемся любовью.

Под его страстным взглядом девушка тает. Жаркие поцелуи с каждой секундой становятся все настойчивее. Рука лейтенанта ищет ее грудь, потом гладит колени и медленно ползет выше. Коко дрожит.

– Прошу тебя, пойдем скорее наверх. Здесь нас может увидеть мадемуазель Кольбер. А мне бы этого не хотелось, – говорит она.

На самом деле ей наплевать на домоправительницу. Просто она предпочитает заниматься любовью в постели, где время летит так быстро.

Утомленный Этьен вскоре засыпает. Коко вздыхает с облегчением. Сильные толчки между ног слишком напоминают ей неприятные образы прошлого. Признаться, она не испытывает от них удовольствия.

– Мадемуазель Кольбер, все готово?

Коко проснулась раньше и направляется в огромную столовую. С половины пути ей уже видно отражение Этьена в большом зеркале эпохи Людовика XVI. Этьен отдает распоряжения домоправительнице:

– Она будет здесь максимум через два часа. И мой брат Мишель тоже приедет.

Очевидно, речь идет о баронессе… Но почему же ей до сих пор не сообщили?! Разве они не договаривались, что ее предупредят заранее?! «Просто я ничего не должна знать, вот в чем причина. Меня не хотят знакомить с матерью», – понимает Коко. На мгновение она замирает, не зная, как поступить: вернуться в спальню или выявить свое присутствие?