Воющие псы одиночества - Александра Маринина

Ах, если бы все было так просто! Аля была благодарна материза советы и вообще за ее готовность вникать в проблему и обсуждать ее, ноотчего-то казалось, что никакие специалисты по актерскому мастерству и вновьобретенные родственники делу не помогут. Чем больше Элеонора говорила о своейплемяннице, тем сильнее крепло в ней убеждение в том, что девушка психическибольна. А уж о том, что жить под одной крышей с психически больным не толькострашно, но и опасно, Аля знала не понаслышке. Много лет назад, когда она былаво втором браке, к ним приехали родственники мужа, супруги, привезшие в Москвупсихически больного сына для консультаций с медицинскими светилами. За тотмесяц, что они прожили в одной квартире, Аля прощалась с жизнью не меньшедесяти раз,и примерно столько же раз с ужасом думала, что потеряет мужа. Юношаоказался буйным, причем в буйство впадал с непредсказуемой, периодичностью, а впериоды просветления был тихим и даже вменяемым.

Боже мой, а вдруг Дина тоже в один прекрасный день схватитсяза нож или за что-нибудь тяжелое? Или все это глупости, и ничего этого нет,никакого сумасшествия, никакого безумия, никакой патологии? Просто ей, Аде,кажется черт знает что, потому что очень уж ей не нравятся Динкины страшныеглаза, когда та утверждает, что ее тетка пришла домой с черными мыслями итяжелыми чувствами? Может, у девушки все в порядке, а вот у самой ЭлеонорыНиколаевны рыльце в пушку?

И снова в груди забился маленький прохладный металлическийшарик, грозя в считаные минуты разрастись в ледяную чугунную гирю, с трескомразламывающую ребра.

- Что ты, Эленька?

Мать уже убирала со стола и внезапно остановилась прямонапротив дочери, пристально глядя на нее прищуренными глазами. Господи, неужелитак заметно?

- Ничего, мам, все в порядке. За Динку переживаю.

- Надо не переживать попусту, а делать что-нибудь.Поговори с Андрюшей, все-таки это его дочь, хоть и не родная, но он еевырастил. И обсудите то, что я предлагаю. Примите решение. Делайте что-нибудь,а не сидите сиднем, - строго произнесла Ольга Васильевна.

Да, мама вся в этом. За всю жизнь Элеонора ни разу не виделамать впавшей в депрессию или опустившей руки, разнюнившейся и погруженной встрадания. Она всегда что-то делала. Она всегда шла вперед. Аля вспомнила, какчерез полгода после смерти отца, восемь лет назад, Ольга Васильевна как-то вразговоре сказала:

- Ты не представляешь, какая я счастливая!

Алю это поразило и даже возмутило, и то был один из немногихслучаев, когда она посмела упрекнуть мать:

- Как ты можешь так говорить, ведь папа умер совсемнедавно! Как ты можешь быть счастливой! Ведь ты его так любила.

Ольга Васильевна улыбнулась легко и светло.

- Из двоих супругов почти всегда один уходит раньше,другой позже. Если бы первой ушла я, ты представляешь, что было бы с папой? Онбы с ума сошел от горя, он не смог бы жить один, страдал бы, горевал, опустилсябы. Разве это хорошо? Мужчины хуже справляются с горем, мы, женщины, болеекрепкие в этом смысле. И я счастлива, что папе не пришлось пережить то, чтопереживаю сейчас я. Потому что я справлюсь. А он не справился бы.

Домой Аля ехала в третьем часу ночи. Она не смотрела черезавтомобильное стекло на ночной город, который так любила. Она думала о том, какбы ей научиться быть такой, как мать. Уметь видеть счастье даже в беде. Нокакое счастье можно найти в том, что происходит с Диной? И какое счастье в том,что происходит с ней самой?

Как и у всех, ну, почти у всех девушек ее возраста, у ЛилиСтасовой была своя тайна. Девичьи тайны бывают, маленькими, большими илистрашными. Лилина тайна была вовсе и не страшной, а маленькой и даже немножкосмешной, но она все равно была и выступала в роли далеко не последнегоаргумента в момент напряженных раздумий на тему: быть ли напуганной убийствомстудентки с соседнего потока и сидеть дома или все-таки ходить в институт назанятия.

У тайны не было имени, но было условное название «Этот вкостюме». Лиля была девушкой наблюдательной и давно уже заметила, что мужчины вхорошо сшитых и ладно сидящих костюмах встречаются в метро крайне редко, дажеможно сказать, что и не встречаются вовсе. Они ездят на машинах. А те, которыев метро и троллейбусе, те все больше в джемперах и куртках, а если в костюмах,то в каких-то не таких. Этот же, ставший ее маленькой тайной, был не просто вкостюме, а еще и в роскошном кашемировом пальто, расстегнутом и позволяющемобозреть не только шелковый шарф от Кензо, но и ослепительную сорочку, игалстук от Версаче, и жилет. Конечно, о том, как сидит на его фигурекостюм-тройка, можно было только догадываться, но судя по идеально отглаженнымбрюкам, сверкающим ботинкам и безупречной стрижке, на таком мужчине костюм немог сидеть плохо просто по определению.

Тайна появилась у Лили примерно неделю назад, когда она,ожидая поезда, впервые заметила мужчину в кашемировом пальто на платформеметро. Наверное, она не смогла скрыть свой заинтересованный взгляд, и мужчинаего перехватил, потому что слегка улыбнулся. Ей стала неловко, она прошладальше вдоль платформы и отвернулась, ругая себя за несдержанность. Лилеказалось, что она отошла от мужчины достаточно далеко, поэтому девушка страшноудивилась, когда села в поезд и через несколько секунд увидела его в том жевагоне. Он стоял неподалеку и читал какие-то бумаги.

На «Чистых Прудах» ей нужно было делать пересадку. Лилястала протискиваться к выходу, и кто знает, сознательно или нет, но выбрала онаименно ту дверь, путь к которой лежал мимо того мужчины. Когда она поравняласьс ним, он не оторвал глаз от своих бумаг, однако же в тот момент, когда двериоткрылись и пассажиры стали вываливаться из вагона, она быстро обернулась ипоймала его взгляд и ту же едва заметную улыбку. Он все-таки, посмотрел на нее.Или ей вслед?

Лилю охватило смущение, которое, впрочем, прошло уже минутчерез пять, а еще через пятнадцать она и думать забыла о красивом пассажире вдорогом пальто. А на следующее утро снова увидела его на платформе в метро. Оназамедлила шаг и постаралась рассмотреть незнакомца как можно подробнее. Воттогда и отметила она и отутюженные брюки, и сверкающие ботинки, и стрижку, илицо, которое ей ужасно понравилось, и даже цвет глаз. Самый, надо сказать,обыкновенный цвет, серо-голубой, ничего выдающегося. Лиля снова прошла мимонего. А он снова улыбнулся ей и легонько кивнул, словно приветствовал старуюзнакомую. Девушка решила не выпендриваться и улыбнулась в ответ. И снова ониехали в одном вагоне, и он читал свои бумаги, а Лиля - конспект по истории, иснова она обернулась при выходе на платформу, и снова поймала его улыбку ивзгляд. Она приподняла руку и сделала едва заметное движение пальцами, мол,пока, до завтра. А он еще раз улыбнулся и кивнул.

Назавтра все повторилось. Они по-прежнему не разговаривалидруг с другом, мужчина не делал ни малейшей попытки познакомиться с ней, ноулыбался и кивал, а Лиля в ответ тоже улыбалась и махала пальчиками. И было вэтом что-то невероятно волнующее и пронзительное, такое, от чего духзахватывало куда больше, чем от поцелуев с однокурсником, в которого Лилявлюбилась перед самым Новым годом, а через месяц остыла.