Я – Кутюрье. Кристиан Диор и Я. - Кристиан Диор

* * *

Поскольку эта система не секретна, я вам ее объясню.

У нас имеется два вида клиентуры – частная клиентура и профессиональная, о которой я уже вам рассказывал. Обе подразделяются на две части: французская клиентура и заграничная.

Каждый сезон на огромном разлинованном листе наносят кривую закупок. В августе поднимается кривая закупщиков, в сентябре она идет вниз, в то время как кривая частной клиентуры идет вверх. Эти кривые нанесены разными цветами.

Но эти вычисления были бы неэффективными, если бы в то же самое время не отмечалось бы соотношение со всеми ателье.

Бутик Кристиана Диора на авеню Монтень, 1950

Невыгодно продавать много платьев, которые требуют больших трудовых ресурсов. Наоборот, важно точно вычислить соотношение между рабочей силой и продажей. На этом же листе наносится уже третьим цветом кривая трудовых ресурсов. Таким образом, в июле кривая графика опускается (ателье частично уходят в отпуск; оставляют только работниц, полезных для коллекции), идет вверх в августе, снова опускается в сентябре (небольшие каникулы), поднимается в октябре и т. д.

Кроме этого листа, где сконцентрирована вся работа Дома, существует система карточек, очень эффективная и простая.

Кристиан Диор, 1947

У каждой частной клиентки есть своя карточка. На ней записаны имя, адрес и номер пропуска, мерки, рекламное значение, ателье, продавщица, колонки, куда вписываются годы, суммы, истраченные на каждую коллекцию, характер клиентки (простой или сложный), страна происхождения, возможности ее кредита, номер отдела магазина: шитье, мех, шляпы, бутик.

Чтобы карточку можно было читать, не вынимая из картотеки, имя клиентки записывается наискосок наверху карты, а ее покупки – в клетках, подчеркнутых цветным карандашом, на полях этой же карточки. Таким образом, ничего не перемещая, я могу вам сразу сказать, что в 1949 году мадам Y… не покупала шляп, но отправилась в отдел мехов, а мадам Z… покупала только в бутике.

Эта информация помогает, если, например, важная клиентка заказала меньше в определенном отделе или вообще ничего не заказала, провести расследование, в чем причина такого отступничества. Может быть, что-нибудь вызвало неудовольствие этой клиентки? Не является ли причиной этому продавщица? Или коллекция ей не понравилась? Такая информация позволяет мне наблюдать за выбором каждой клиентки и порой учитывать его. Иногда такие указания очень ценны для будущей коллекции.

Кроме того, существуют карточки для каждой модели, на которых указаны название платья, имя манекенщицы, его представившей, номер заказа, колонка для имен клиенток, которые его купили, их национальность, даты заказа, а для закупщиков – колонки для указания, к какой категории оно относится: на бумаге, изготовлен образец из бязи, тиражировано.

Манто от Диора, 1949. Фото – Вилли Майвальд

Модель Диора в Опера, 1948. Фото – Вилли Майвальд

Также имеются карточки для стран с такой же классификацией, это помогает узнать за полминуты, сколько было истрачено в 1948 году или в 1950-м в Америке, Греции или Италии…

В одной лишь административной группе трудятся сорок шесть сотрудников, работающих по восемь часов в день.

Кристиан Диор на обложке Time, 1957

Эта работа может показаться выходящей за пределы швейного дела, но оказывается, она необходима для нормальной работы Дома. Это позволяет, во всяком случае, для кутюрье, не ограничивая свободы мысли, лучше уравновесить производство и продажу. Это целая проблема.

А.Ш. и Э.Р.: Существует ли логика моды?

КРИСТИАН ДИОР:

Я полагаю, что да… Вы не замечали, как в мире, в каждой стране возвращается осознание своей индивидуальности?

Ведущая модель Кристиана Диора Алла Ильчун в вечернем платье линии new look, Париж, 1950. Фото – Майк де Дюльмен. Фонд А. Васильева

Мы недовольны безобразной архитектурой, несовместимой с нашими пейзажами, образом жизни, масштабом и пропорциями. У нас много бесчеловечных картин и бесформенных скульптур. Пикассо, Матисс, которыми я глубоко восхищаюсь, внесли свой вклад, но этот вклад искренний и живой, однако имитаторы его портят.

New look имел успех (если я осмеливаюсь смешивать моду с такой глубокой эволюцией) только потому, что он был созвучен духу эпохи, стремящейся найти выход из механического и бесчеловечного, снова вернуться к традициям и их ориентирам. Новое любой ценой, будь это даже создание абсурда, больше не является главным направлением исследований. Мы много и даже слишком много видели.

Как и все эпохи, наша ищет свое лицо. Оставаясь естественными и искренними, мы совершаем революции, даже к этому не стремясь.

Женщина 1925 года, с надвинутой до глаз шляпкой, в каком-то смысле приближается к силуэтам машин, которые тогда были идолами, царившими и в музыке, и в меблировке. Женщина-робот в наши дни нас пугает. Европа, лицом к лицу с непросвещенным или враждебным миром, осознает себя, свои традиции и культуру. Мода снова становится глубоко западной, и если допускает экзотику, то только отдаленными намеками, уже прошедшими сквозь сито других эпох.

В столь мрачную эпоху, как наша, где роскошь состоит из пушек и четырехмоторных самолетов, наша мода требует защиты пядь за пядью. Я не пытаюсь скрыть, что она идет против кажущегося движения всего мира, но понимаю несколько главных моментов. Считается роскошью все, что выходит за рамки стремления «просто прикрыться, прокормить себя или найти себе приют». Само существование нашей цивилизация является роскошью, и мы ее защищаем.

Кристиан Диор, 1947

«В данный момент больше ничего нельзя сделать». Я хочу опровергнуть эту фразу, приводящую в уныние. Я отказался принимать, что заранее побежден, и считаю, что во все времена, если хочешь создать что-нибудь ценное, работай и создавай. Часто случаются моменты, когда человек, подхваченный ходом своего века, чтобы выразить себя, должен повернуться против него. Я рассматриваю занятие моей профессией как своего рода борьбу против посредственности и развращенности.