Коллаж Осколков (сборник) - Игорь Афонский

Пазевальк

Прусский тыловой лазарет в Пазевальке. Это тихое, спокойное место, куда раскаты грома с передовой линии доносят только напоминание о страшной ежедневной канонаде. Ефрейтору несколько часов назад сняли повязку. Врач ещё раз осмотрел воспаленные роговицы, аккуратно отодвигая в сторону его веки. Цвет кожи лица слишком отличался от остальных частей тела. Но была заметна положительная тенденция восстановления.

– Что ж, не все так плохо, как кажется, солдат! Если ты выжил, значит, это кому-то нужно. И прекратите впадать в ступор. Если не будете есть, то очень скоро загнетесь, депрессия – это удел малодушных нытиков. Что? Все время слезятся глаза? Попробуйте носить темные очки. Я думаю, что у вас еще все впереди. И следует заниматься гимнастикой! Массируйте руку, чаще ходите пешком. Поезжайте к морю. Знаете, как морской воздух полезен для здоровья?

Он сделал запись в толстом журнале, и отпустил пациента. Ефрейтор в стеганом больничном халате вышел из комнаты, чуть пошатываясь. Зрение ещё полностью не вернулось к нему, а ведь ранение, можно сказать, было очень серьезным. Кругом суета, ажиотаж. Все были поражены последней новостью. Объявлена капитуляция Германии. Власть великого кайзера, которому все присягали на верность, свергнута. Наступила новая эра, время новой республики.

Теперь никому нет дело до ефрейтора, и мало кто вспомнит, о чем кричал он в тяжелом бреду. Вообще никто ничего не вспомнит. Медсестра в тот момент только крестилась, уже больно жалко ей было этого молоденького господина ефрейтора. Пока Ади лежал в палате, у него было много времени, чтобы вспомнить свое детство, год, когда ему было шесть лет, и он переболел ветрянкой. Так, по крайней мере, ему потом сообщили. Он вспомнил, как долго лежал дома с большой температурой, как маленький темноглазый врач делал ему уколы, тихо шептал, что «все пройдет, дарлинг». Но не это было самое главное в его детских воспоминаниях. А основным были те события, которые предшествовали болезни! Он внезапно всё вспомнил! И тут он понял, откуда у него была эта тяга ко всему историческому, прекрасному! К искусству, к музыке. И к опере! Точнее, к изображениям древнегерманских богов! Он вспомнил тот далекий городской праздник. Когда мэр города господин Штраус готовил приветственную речь – обращение к горожанам. Было настоящее праздничное шествие, потом устроили танцы в национальной одежде. Тут же состоялись состязания местных пивоваров и городских реставраторов. И самым интересным было появление в черте города отряда «ряженых» тяжелых рыцарей на защищенных в латы конях. Числом их было всего четверо. Четыре «ряженых» всадника с небольшим пешим эскортом. Тогда они прошли торжественным строем по центральной улице города, неся на древках своих копий штандарты древних городов, отсалютовали господину бургомистру и горожанам и выехали за черту города. С каким восторгом отнеслись все к их появлению, очень редко в городе бывают такие зрелищные представления. Пронёсся слух, что группа спешит на ежегодное представление в Пассау. Между тем праздник в городке продолжался, а ватага мальчишек устремилась за удаляющимся отрядом. Ади бежал среди них и прекрасно помнит, как они срезали дорогу лесной просекой. Он помнит, как на опушке леса эта группа чужаков устроила бивак. Быстро, со знанием дела были расседланы кони. Потом сами они все сняли свое снаряжение и сложили в кучу. И все это тогда оказалось настоящим. Кожаные рубашки у слуг, покрытые солью от пота. Тяжелые, красочные, просто идеальные кольчуги у господ. Латы блестели на солнце, полированные наконечники копий хищно горели своим огнем. Он мог поклясться, что там не было ничего бутафорского, даже тяжелые щиты имели некие объемные геральдические символы, в которых угадывались обозначения местных и дальних земель. Мечи и другое оружие было сложено в одном месте, чтобы оттуда удобно было его выхватить.

Пока принесли воды из ручья. Пока повесили котел. Развели одновременно два костра. А это в австрийских лесах строго запрещалось! Более того, на поляну принесли тушу молодого оленя. Его несли легко, словно перышко. Один из спешенных рыцарей, огромный бородатый атлет, единственным метким выстрелом поразил зверя из самого простого лука. Он сам громко оповестил всех об этом. По сути, этот акт браконьерства карался штрафом или даже тюремным заключением, но кто мог наказать таких людей? Но как это можно прогнать этих людей, если они в клубах дыма выглядят просто настоящими великанами? Они и говорили как – то иначе, и шутки у них были громкие и непонятные. Дети, которые пришли на поляну, словно очутились в далеком прошлом, когда охота и рыбная ловля были основным источником питания. Возле костра засуетились, потом повеяло горелым мясом, сладковатым дымом. Очень скоро по рукам пошли готовые куски филе, отрезанные с боков оленя. Они были продеты на очищенные ветки и быстро подрумянились на тлеющем огне. Досталось по маленькому куску и детям, которых отсюда никто не гнал. Люди достали небольшой бочонок. Пиво было приобретено в городе, его быстро разливали в дорожные кубки и диковинные полые рога. Мужчины пили и кричали тосты, но ничего этого разобрать было невозможно, они словно говорили на другом, непонятном остальным языке. Скоро настроение этих людей изменилось. Подул резкий ветер, потянуло гнилью и сыростью, солнце скрылось за тучами. Лес словно встал плотной темной стеной. Тут главный отряда поднялся во весь рост, огляделся и отдал короткий приказ! Все люди поспешили вооружиться, выстроились строем в полукруг. Что – то тревожное висело в воздухе, криками они приказали детям убираться отсюда!

Потом он долго бежал домой. Ветки деревьев хлестали его по лицу. Дождь лил, как из ведра. Так лесной пир обернулся чудовищной трагедией. Всё это и вспомнил ефрейтор, двадцатилетний Ади. События, которые произошли с ним давно, но услужливая память спрятала их глубоко в подсознании. Родные тогда объяснили всё это болезненным бредом, что изредка возвращался очередным ночным кошмаром, когда он просыпался весь в мокром поту, желая убежать от сильного и беспощадного господина, смотрящего на него в упор! Неужели все это было лишь детским бредом? А как же сейчас, когда отряд валькирий обрушился на позиции, чтобы собрать свои трофеи? Может быть, это опять его воспаленный ум показал ему границы настоящего, за чертой которого живут легендарные и мифические существа, о которых сегодня все забыли? Нет, конечно, это не сумасшествие. Он отлично все видел.

– Они существуют, и только нужно поверить во всё это. Поверить, и сделать свой выбор, ничего ещё не потеряно. Я поведу за собой свой народ, нам есть, кому помочь. Наши боги с нами! А предателей мы сурово накажем.

Через несколько дней дежурный врач, спрашивавший о том, кто там все время так орет, услышит в ответ:

– Это наш герой, очевидно, что опять валькирии идут на посадку!

– О, Майн Гот! Сделайте же ему укол, пусть побыстрей заткнется!

Его выписали намного раньше, чем это было положено. Просто основное лечение закончилось, его признали годным к строевой службе, и отправили в часть, которая уже передислоцировалась в Мюнхен. Как только на железнодорожную станцию были отправлены несколько рядовых и офицеров, врач приказал укладывать на освобожденные койки новых пациентов. Небольшая неразбериха случилась позже. Одного вновь прибывшего ефрейтора нашли с проколотым сердцем. На него не сразу обратили внимание, он слишком долго лежал накрытый одеялом, пока не стали вызывать на ужин. Тогда молодая сестра коснулась одеяла на кровати, оно сползло. Это заставило ее громко пронзительно закричать. Она обнаружила уже окоченевший труп.