Пляска на плахе. Плата за верность - Марина Баринова

Чуть поодаль Демос нарисовал невнятную закорючку с хмурыми глазками.

«Раз уж пошел разговор о матерях… Без моей почтенной матушки процесс бы и вовсе не состоялся. Я понимаю, зачем она в это влезла — хочет продавить мою кандидатуру на трон. Но как бы это не вышло всем нам боком…»

Трость канцлера вернулась к неровному кругу.

«На протяжении всего процесса меня не покидало ощущение, что Ладарий буквально дирижировал каждой фразой. Безусловно, в Эклузуме над свидетелями поработали жестче, чем мы с матерью. Однако клевету церковники не навязывали — в фактах расхождения нет. Значит, Ладарий хотел, чтобы Волдхарда убрали из игры. Но почему в таком случае он медлит? Я не стремлюсь надеть императорский венец, однако практика показывает, что, когда из двух кандидатов остается только один, дело принимает весьма быстрый и очевидный оборот. Так чего же ждет Ладарий? Неужели он намеренно затягивает процесс, дабы сосредоточить власть в своих руках? После Вселенского суда люди такому повороту уже не удивятся. Возможно, таким образом Великий наставник мягко готовит империю к эре правления Эклузума?»

И, наконец, Демос начертил последний рисунок, принявший форму вопросительного знака.

«Кем быть мне?»

Луброк.

Луброк застрял в промежуточном состоянии между разросшейся деревней и небольшим городком — последний оплот хайлигландского могущества находился слишком близко к крупным населенным пунктам Ваг Рана, чтобы взять на себя функцию полноценного перевалочного пункта, но имел слишком большое стратегическое значение, чтобы остаться скромным захолустьем. Обитали здесь преимущественно хайлигландцы, хотя и вагранийская речь была слышна довольно часто — проводники, без которых появление на территории недружелюбного государства представлялось невозможным, искали клиентов на площадях, в крупных тавернах и возле заставы. Изредка встречались гацонцы и имперцы, следовавшие через Ваг Ран на ярмарки.

Луброк, эта деревня-переросток или «недогород», как его в шутку называли сами местные жители, восточной окраиной наползала на серые лесистые горы, а западной — развалилась в сырой долине. Возле прохода к вырезанному в горах тоннелю, считавшемуся территорией другого государства, стоял пост хайлигландской охраны, а чуть поодаль — вагранийские укрепления. Хайлигландцы, не имея особых забот, следили за соседями, писали рапорты и скучали, поигрывая в ульпу на медяки да развлекаясь с размалеванными шлюхами, коих, как и на любом тракте, было в избытке. Служивые же из Ваг Рана, напротив, ежедневно с головой закапывались в путевые листы, разрешения на проход и книги учета.

Строгость пропуска через границу казалась феноменальной. Каждый караван подлежал описи, каждый купец был обязан заплатить одну пошлину за разрешение на проход и еще одну — за право вести торговлю на территории Ваг Рана. Всякий человек в свите, будь то партнер или слуга, вельможа или колченогий босяк, был учтен, записан и досмотрен. Разумеется, до этих местами унизительных процедур караваны допускались исключительно при наличии проводника-вагранийца.

Все это заставляло Артанну нервничать.

Разумеется, ее бы не узнали — внешность женщины была вполне заурядной для представительницы ее народа, разве что вымахала она повыше многих. Шрамы наемница тщательно скрыла под одеждой, браслет — затолкала под перчатку, а волосы заплела в тугую косу и откинула назад, перевязав голову шарфом на эннийский манер. Впрочем, все внимание окружающих приковывала расфуфыренная повозка синьора Ганцо, и на наемников, как и рассчитывала Артанна, зеваки не заглядывались.

Стояла тяжелая духота, словно небо обещало в ближайшее время разразиться грозой. Сильный ветер трепал кроны приткнувшихся к обочине деревьев и знамена над хайлигландской заставой. Караван Ганцо медленно подполз к границе и занял место в конце очереди из желающих испачкать подошвы прахом вагранийского бытия.

Артанна сделала несколько шагов в сторону, оценила растянувшуюся колонну и разочарованно вздохнула:

— Проторчим здесь до обеда.

Шрайн почесал огромной пятерней немытую шею и мрачно уставился на лениво передвигавших задницы пограничников.

— Может кому на лапу дать? — проворчал он. — Ждать уже мочи нет. Как говно в проруби, ей богу. Ни конкретики тебе, ни действий. Может твой купец хоть как-то оправдать свой высокий статус и пропихнуть нас поближе?

Наемница покачала головой.

— Было бы неплохо для начала узнать, где носит проводника, которого обещал предоставить Заливар.

Привязав коня, она обогнула ряд повозок, чтобы добраться до Ганцо и внимательнее осмотреться. Они стояли аккурат напротив главной площади, где некоторые торговцы, не желая тратить время попусту, разворачивали лотки и предлагали прохожим взглянуть на товары. Народу столпилось прилично — сезон ярмарок неизменно привлекал людей, сновавших по имперским землям и норовивших продать всякий хлам подороже да купить нужное барахло подешевле. Артанна обошла площадь, игнорируя крики зазывал. Она надеялась быстро смешаться с толпой, но вдруг почуяла пристальный взгляд, упершийся промеж лопаток, и осторожно обернулась.

Чутье ее не обмануло. В нескольких шагах от наемницы, скрестив руки на груди, стоял рослый седой ваграниец и, не мигая, сверлил ее взглядом. Светло-голубые, как зимнее небо, глаза почти терялись на фоне красноватых белков. Смотрел он оценивающе, скривив отмеченный уродливым шрамом рот, что шарма его роже нисколько не прибавляло. Одет ваграниец был по-походному, а на поясе болтались ножны от короткого клинка, наполовину скрытые добротным дорожным плащом. Артанна могла поклясться, что за все время, пока этот человек на нее пялился, он ни разу не моргнул.

— Чего уставился? — наконец, проворчала она и положила руку на пояс поближе к оружию. Мало ли что.

Ваграниец подошел ближе.

— Меня прислал Заливар, — не отрывая от нее своих жутковатых глаз, ответил он. — Я должен сопровождать ваш караван.

— Своевременно ты объявился.

— Я жду уже три дня.

— Значит, потерпишь еще денек. Очередь видел?

Проводник даже не взглянул в сторону заставы.

— Я это улажу, — сказал он. — Проводи меня к купцу.

— Как тебя звать-то?

— Гуташ.

Артанна пожала плечами.

— Гуташ так Гуташ. Пойдем.

Она познакомила проводника с Ганцо, пришедшим в восторг от общества еще одного живого вагранийца, стойко выслушала поток экзальтированных благодарностей и затем приняла молчаливое участие в разговоре. Выяснилось, что Гуташ не сидел все это время без дела и успел подсуетиться на обеих заставах. Хайлигландцы согласились пропустить караван без очереди за скромный кошель серебра, вагранийцы же получили таинственную услугу иного рода, о характере которой проводник не распространялся, а сама Артанна догадываться не желала. Имело значение лишь то, что пограничники согласились ослепнуть на время, достаточное для каравана, чтобы зайти в тоннель. За все платил Заливар нар Данш.