Певец боевых колесниц - Александр Проханов

– Как поживаете, Сергей Кириллович? Как пишется?

Подкопаеву не хотелось говорить на литературные темы, и он ответил:

– С писанием, слава богу, покончено. Решил отдаться политике. Вступил в партию Камилы Вовчек, стану писать ей речи.

– Я недавно перебирал журналы прежних лет и прочитал ваш очерк о Священной роще. Уж не помню, где она находится, в Мордовии, Чувашии или у марийцев. Вы так изумительно рассказываете о языческом обряде, о молитвенном отношении этих людей к природе. О том великолепном дереве, которое дает жизнь всему. Соединяет небо и землю. Поразительные краски, непередаваемые чувства!

Подкопаеву было лестно слышать похвалу. Но одновременно шелестящий голос Бритикова внушал неприязнь и странное опасение. Он не станет брать его в свой роман. Этот саженец так разрастется, что своей блеклой листвой заполонит всю клумбу.

– Вы не помните место, где находится Священная роща и произрастает Волшебное Дерево?

– Не помню точно. Где-то в приволжских лесах. Я ехал по своим делам на машине, случайно попал на этот языческий праздник и поехал дальше. Даже район, село не запомнил.

Подкопаев сказал неправду. Он собирался снова посетить эту дивную рощу в марийских лесах, но решил утаить ее место от Бритикова.

– Жаль. Мне бы хотелось пережить то, что вы тогда пережили.

Бритиков умолк и, что-то обдумывая, легонько мял свой пухлый красноватый нос.

– Мне вам нужно что-то сказать, Сергей Кириллович, – произнес он.

Но громче заиграл саксофон. Спортивный комментатор в футболке с американским флагом и драных шортах требовал внимания гостей. В руке его была бутылка красного вина, к которой он прикладывался, и тогда с его губ стекала бордовая струйка.

– Гости званые, начинаем обряд политического бракосочетания прекрасной Камилы Вовчек и несравненного Лаврентия Бака. Как водилось на Руси, все начинается со смотрин. Жених и невеста, осмотрите друг друга! – Комментатор хлебнул из бутылки и отступил, давая место молодоженам.

Засверкали вспышки фотокамер. Лаврентий Бак приблизился к Камиле Вовчек и стал расстегивать молнию на ее красном платье. Бережно совлек с Камилы платье и кинул под ноги. Огладил ее пышные плечи, мягко выпавшие груди. Повернул спиной и провел пальцем от затылка по гибкому желобку до крестца. Камила оставалась в одном бикини. Ослепительно улыбалась, поворачивалась к камерам пышным бюстом, слегка выгибала торс, поднимала сильную, с мускулистыми бедрами ногу. Насытив нетерпеливых фотографов, Камила подошла к Лаврентию и умело совлекла с него модный пиджак, распустила артистический бант, освободила его от рубахи. Ловко расстегнула ремень на брюках и оставила жениха в одних трусах, плотно облегавших пах, так что под тканью упруго круглились чресла.

Они стояли, полуголые, держались за руки, и кто-то из гостей воскликнул:

– Адам и Ева! Библия приходит в политику!

Спортивный комментатор хлебнул вина. Раскрыл перед гостями белую простыню:

– Сейчас молодые отправятся в опочивальню. Мы не станем мешать их уединению. А потом посмотрим на эту простыню. Она расскажет нам о девственности невесты.

Камила Вовчек и Лаврентий Бак в сопровождении комментатора скрылись в соседнем помещении. Гости кричали «Горько!», стучали по столам стаканами – «Не оплошай, Лаврентий!», «Всем членам партии выстроиться в живую очередь!».

Подкопаев помещал в свой роман всю эту сцену, стараясь не упустить мелочей. Струйку вина из губ спортивного комментатора. Лежащее на полу красное платье Камилы, из которого она вышла, поднимая ноги, как выходят на берег из озера. Артистический бант Лаврентия Бака, который он зацепил ногой, и лента некоторое время струилась вслед за ним.

Все было зримо, могло украсить целую главу, которая, увы, не была и, видимо, не будет написана.

Прошло немного времени. Из соседней комнаты появился комментатор. Простыня в его руке оставалась белоснежной, и он щедро полил ее из винной бутылки. На белой ткани зарделось красное пятно.

Все кричали «ура!». Появились Камила и Лаврентий. Поднимали с пола сброшенную одежду. Торжество продолжалось.

К Подкопаеву вновь подсел Бритиков:

– Так вот, Сергей Кириллович, у меня есть к вам один разговор.

– Слушаю, – скрывая неприязнь, произнес Подкопаев.

– Вы знакомы с генералом Иваном Семеновичем Филипповым?

– А разве он жив? Лет пятнадцать о нем ничего не слыхал. Я знаю, он был в большой игре, когда распадался Союз. Тогда множество комитетчиков перебегало на сторону победителей. Они покидали Лубянку и входили в советы директоров банков.

– Иван Семенович и сейчас в игре. В большой игре. Ему за девяносто, но он держит нити. Понимаете, держит нити! – Бритиков посмотрел по сторонам – убедиться, что никто их не слушает. – Сергей Кириллович, Филиппов хотел бы с вами встретиться.

– Со мной? Мы не знакомы. Как-то мельком пожали друг другу руки на каком-то юбилее.

– Иван Семенович вас хорошо знает. Читает ваши книги, следит за публикациями. Он просил меня, чтобы я привел вас к нему. Он сейчас в госпитале. Много свободного времени, и он хотел бы вас видеть.

– Господи, зачем это?

– Он кладезь познаний. Он хотел бы вам многое поведать. Он знает вещи, которые никому не известны. Он знает, как объединяли Германию. Как выбрасывались из окон видные деятели партии. Кто повесил знаменитого маршала. Почему не отдали приказ арестовать Ельцина. Он знает подоплеку ГКЧП и роль Комитета государственной безопасности в разрушении страны. Он участник таких операций, до которых не докопались самые дотошные журналисты.

– Зачем ему я?

– Он хочет поделиться с вами своими знаниями. Вы напишете книгу. Целый роман. Это будет бестселлер.

Бритиков вжал голову в плечи, словно над ним несся ураган. Подкопаев ощутил этот страшный свистящий ветер, который сметал государства, уносил бесследно политиков, менял ход времен. Этот смерч мчался над ним, и от этой бури нельзя было уклониться. Этот ветер нашел Подкопаева среди увеселительной вечеринки, вырвал и понес. Испытывая глубинный страх, гибельные предчувствия, Подкопаев отдался этому ветру. Чувствовал, как летит, переворачивается, не в силах за что-нибудь уцепиться. Ибо все вокруг летело, трещало, ломалось, подхваченное ураганом.

– Когда Филиппов хотел со мной повидаться?

– Сейчас. Он очень болен. Дорог каждый час. Вы готовы поехать, Сергей Кириллович?

– Готов, – Подкопаев поднялся, слыша, как удаляется ураган, срывая кровельное железо.

Военный госпиталь, куда Подкопаева привел Бритиков, находился в Сокольниках, среди зеленых аллей. Их встретил доктор в зеленом облачении и зеленой шапочке. Любезно поздоровался с Подкопаевым и одного, без Бритикова, пригласил в палату.