Фунгус - Альберт Санчес Пиньоль

Так Хик-Хик и поступил: стал думать о Майлис, о ее остале, полном книг и словарей, особенно словарей, их у нее было очень много. Он припомнил чудесные минуты, когда она умывалась горячей водой, от которой поднимался пар, сидя на траве и показывая ему свои белые руки. Он восстанавливал в голове эти приятные картины, прихлебывая винкауд и вспоминая Майлис и Альбана, и тут его осенило: «Я – революционер, почему бы мне не поделиться Властью?» Неожиданная мысль его вдохновила. Так он и поступит. И это будет великолепный подарок!

План его воодушевил, и остаток дня Хик-Хик провел, приводя в порядок свою одежду и прихорашиваясь. Брюки и рубахи он запихивал в таз с водой и яростно тер их куском мыла размером с добрый кирпич. Грибы смотрели на него недоуменно: на физиономии Кривого застыла гримаса плаксивого ребенка, а выпуклые глаза Коротыша, казалось, готовы были выскочить из кожистых век. Что все это значит? Зачем хозяин стирает одежду и намывается? Когда Хик-Хик выжимал белье, он вдруг впервые понял, что происходит с грибами: они почувствовали любовь, которую внушала ему Майлис.

Он их понимал. Во время схватки Кривого с медведем, а потом в остале, когда грибы уничтожали контрабандистов, до Хик-Хика дошло, что монстры способны услышать чувства людей, будто голоса. Теперь же, наоборот, ему открывались чувства, которые испытывали грибы, как будто в его груди выросли уши. Да, он их понимал: чудовищ охватило недоумение – их удивляло, что человек излучает такое сильное чувство.

– Товарищи! – закричал Хик-Хик. – Вам совершенно незачем лезть в мою личную жизнь!

Он приказал грибам вылизать до блеска котелок и ботинки. Потом Хик-Хик вымыл себе подмышки, подрезал бороду кухонными ножницами и нарядился так хорошо, как умел, то есть не слишком. Во время налетов на осталь Касиана он прихватил некоторые вещи, которые довольно нелепо смотрелись в его пещере, например, большое прямоугольное зеркало, позволявшее видеть себя в полный рост. Умытый, одетый и причесанный, Хик-Хик встал в позу короля, которого рисует придворный художник. У себя за спиной в зеркале он видел отряд грибов.

– Я, конечно, уродлив до безобразия, но вы пострашнее будете! – сказав это, он обратился к Кривому: – А тебе еще и глаза не хватает.

Потом Хик-Хик прихлебнул кофе прямо из кофейника, словно это был кувшин с водой, залез на голову Кривого и направился к дому Майлис в сопровождении остальных монстров.

О, бедная Майлис, над которой надругались эти негодяи! Но сейчас он мог не просто извиниться, а щедро ее одарить. Да, именно в этом заключалась его идея. Отличная идея. Блестящая! И как ему сразу не пришло это в голову?

* * *

Хик-Хик и четверка грибов быстро добрались до ровного участка, где располагался осталь Майлис. Дом отличался совершенной симметрией, говорившей о порядке и равновесии, и казался игрушечным. Два ската черепичной крыши были абсолютно одинаковы, каменная изгородь – идеально ровна. На фоне этой мирной картины чудовища, сопровождавшие Хик-Хика, выглядели еще более уродливыми и несоразмерными.

Аккуратно причесанный и обутый в ботинки, начищенные грибными слюнями, наш герой приближался к дому. Ему хотелось предстать перед Майлис в сопровождении одного Кривого, поэтому он придумал уловку, благодаря которой прочие грибы остались в лесу. Громко крича и размахивая руками, Хик-Хик велел им повалить громадную ель, а потом очистить ствол от веток и коры. Коротыш обрадовался и первым набросился на дерево с такой яростью, словно перед ним личный враг. Ну и славно. Эта работа не преследовала никакой цели, их просто надо было чем-то занять, чтобы чудовища не тащились за ним к дому. Когда все трое взялись за свое бесполезное дело, он пришпорил Кривого и подъехал к изгороди.

Хик-Хик сразу понял: случилось что-то неладное. Раньше, до наступления зимы, когда он навещал осталь, Альбан всегда выбегал ему навстречу, крича: «Люблю, крепко… Где моя лошадка?» Но на этот раз никто не вышел его встречать, хотя было ясно, что хозяева вернулись из Вельи: огород зеленел, а из трубы поднималась струйка дыма.

Наш герой жил один, а одиноким мужчинам трудно бывает встать на место другого человека. «Наверное, им страшно», – догадался он наконец. Поэтому Хик-Хик стал мотаться взад и вперед вдоль изгороди, сидя на голове Кривого с видом индийского раджи, восседающего на слоне. Он не заступал за изгородь, желая показать обитателям дома, что никакой опасности нет и гриб во всем ему подчиняется. Монстр послушно шагал вдоль границы участка, словно солдат на в карауле. Раз-два, поворот… Раз-два, поворот… Раз-два! Хик-Хик держал спину ровно: его горделивая осанка, руки, скрещенные на груди, и высоко поднятые локти придавали ему сходство с восточным принцем.

Этот нелепый и фантастический спектакль продолжался до тех пор, пока дверь не открылась. Майлис вышла из дома и неторопливо, но решительно зашагала к калитке. Любой человек понял бы, сколько отваги понадобилось ей в такую минуту.

Майлис приближалась к Хик-Хику, ветер тихонько играл с ее волосами цвета густого меда. Выглядела она даже более отважной, чем обычно. Открыла калитку и чуть посторонилась. Гость, радуясь новой встрече, спешился, снял шляпу и направился к дому, чудовище последовало за ним. Однако Майлис их остановила.

– Нет, Хик-Хик! – воскликнула она. – Проходите, но один.

Он не знал, что ответить, а она настойчиво повторила: «Один», – подняв вверх указательный палец жестом школьной учительницы. Поэтому Хик-Хик направился к дому, а Кривой послушно остался за калиткой. Хозяин криками и щелканьем языка объяснил грибу, что тот не должен заходить за ограду. Гриб остался на своем месте, не двигаясь, как скала. Казалось, он уяснил силу этой символической преграды – низенькой каменной изгороди.

Хик-Хик и Майлис миновали огород, и уже на самом пороге он попытался неуклюже ее успокоить:

– Это всего-навсего гриб.

Майлис резко остановилась и посмотрела на гостя таким суровым взглядом, которого он никогда раньше у нее не видел.

В то утро Старик набрал целую гору сморчков, вкуснейших весенних грибов. Ивовая корзинка стояла недалеко от двери. Майлис взяла двумя пальцами один из сморчков и сунула Хик-Хику под нос:

– Вот что такое гриб, Хик-Хик. – Потом указала рукой в сторону Кривого, стоявшего за изгородью, и хмуро добавила: – А то, что вы привели с собой, грибом назвать никак нельзя.

Они сели обедать вчетвером: он, она, Альбан и Старик. Но обед не задался. В воздухе висела угроза: чудовище сдерживала только изгородь метровой высоты, и в комнате царила напряженная тишина. Все – даже Альбан – ждали объяснений случившемуся, но Хик-Хик не знал, с чего начать. Наконец, Майлис попросила его объяснить, в чем дело. Гость забормотал что-то о руке провидения и о том, как он нашел четыре гриба, которые ожили, чтобы превратиться под его руководством в орудие всемирной революции.

– Вот как, – тихонько сказала Майлис, – значит, это не единственный экземпляр?

– Нет, есть еще три, – ответил Хик-Хик. – Если и меня посчитать, то нас будет пятеро. В состав анархистской ячейки всегда входят пять активистов.