Шарманщик - Виталий Вавикин

Павел снова перестает слушать доктора. Он думает о бумагах, которые должен подписать, чтобы дать этому проекту ход.

– Я хочу получить одного из них, – говорит Павел. – Поселить в своей квартире и посмотреть, как он развивается и реагирует на окружающую его жизнь.

– Но ведь это как минимум три года! – возмущается Фрай. – У нас нет возможности ждать так долго.

– Не нужно ждать, когда копир станет совершеннолетним. Я возьму ребенка.

– Ребенка? – Фрай как-то подозрительно смотрит на Павла, но ничего не говорит. Даже идиотских смешков – и тех нет…

– Он такой крохотный! – говорит Селеста, разглядывая принесенного Павлом младенца.

– Доктор Фрай сказал, что его клетки будут развиваться в пять-семь раз быстрее, чем у обычного человека.

– Так это копир? – вздыхает Селеста.

– Ты можешь вырастить его как своего сына… Как нашего сына.

– Нет, – качает она головой. – Извини, но я не хочу смотреть, как будут умирать наши дети.

Павел молчит. Они смотрят друг другу в глаза и понимают, что иного пути у них нет…

* * *

Проект «Хамелеон» был первым серьезным проектом, курирование которого было поручено агенту Бени Хаасту. Он вошел в комнату мониторинга и десяток солдат, дружно соскочив со своих мест, отдали ему честь. «Почему всегда подобными проектами управляют военные? – думал Хааст. – Неужели правительство считает их настолько тупыми, что их психологическая устойчивость даже не ставится под вопрос?»

– Всего лишь руки и мозги, – говорит ему вечером доктор Фрай.

Они сидят в местном баре и смотрят, как две блондинки играют в пул. Кий ударяет по разноцветным шарам, разгоняя их в широкие лузы. Короткие юбки неприлично ползут вверх, когда блондинки выгибают спины, готовясь к очередному удару.

– Они что, сестры? – спрашивает Фрая Хааст.

– Кто? – оживляется доктор, следует за его взглядом. – Ах, эти! – и все. И никаких объяснений, только улыбка, играющая на губах Фрая, словно он знает что-то такое, о чем никогда не скажет. – Свободная любовь – это хорошо! – говорит он, процеживая холодное пиво между зубов. – Подумать только! Кто-то еще считает это пороком! Да нас сейчас так мало, что в пору медали давать каждой женщине, которая рожает третьего, а то и второго ребенка.

Хааст кивает. Кивает не потому, что согласен, а потому, что привык кивать и соглашаться со всеми, кто выше него по рангу.

Ночь. Впервые за последние три года Хааст не может заснуть. Когда он штурмовал столицу Сереса, он тоже не спал, но там были объективные причины – взрывы, стрельба, песни солдат… А здесь лишь субъективность: чувства, эмоции. Перед глазами стоят десятки мониторов, следящих за подопытными. «Интересно, есть ли там две эти блондинки?» – думает Хааст.

– Все начинается с реклам и заканчивается искусством, – говорит Фрай на следующий день. – Война и кризис способны оставить неизгладимые шрамы, но наши технологии могут вычеркнуть все это из отяжелевших голов. Люди должны жить и радоваться жизни, а не сходить с ума, отдаваясь воспоминаниям и боли, – доктор щелкает пальцами, и надрессированный солдат спешно переключает картинки на одном из мониторов. – Наша задача, – продолжает Фрай, – определить то, что наиболее благоприятно сказывается на сознании подопытных. Отбросить все ненужное и оставить удобоваримое. И даже не думайте заикаться о праве выбора! Человек – это такая скотина, которая никогда сама не поймет, что для нее лучше. Как корова, понимаете? Она никогда не хочет, чтобы ее доили, но если этого не сделать, то ей будет только хуже. Так и люди, только с ними всегда все сложнее. Нельзя взять и в открытую запретить им что-то делать. Они тут же поставят своей целью совершить именно это. Вспомните сухой закон! Вспомните запрет на торговлю табачной продукцией! Поэтому мы должны научиться направлять их, указывать путь, которым им надлежит следовать. И уж поверьте мне, законы и пропаганда здесь совершенно не помогут! Представьте, что будет, если выпустить билль, запрещающий все виды секса?! – доктор Фрай вопросительно смотрит на Хааста, дожидаясь ответа.

– А что будет? – тупо спрашивает Хааст.

– Да ничего не будет! – смеется Фрай. – С природой ведь не поспоришь! Можно лишь научиться использовать ее во благо. Вот посмотрите, – он щелкает пальцами, и солдат включает монитор, на котором изображены две блондинки, играющие в пул. – Разве они не очаровашки? – причмокивает Фрай. Хааст молчит. – Разве они не способны лишить сна любого из нас? – доктор смотрит на него и хитро подмигивает.

– Вы что, ставили свои опыты на мне? – не столько возмущается, сколько удивляется Хааст.

– Только для того, чтобы помочь вам уловить принцип работы.

– И в чем принцип?

– Принцип в том, что ваши естественные волнения, связанные с переходом на новую должность, были перенаправлены на сексуальное влечение к увиденным женщинам. Секс, как говорится, всегда будет намного проще, чем политика. Понимаете, о чем я?

– Так все это было подстроено?

– Ну, почему сразу подстроено?! Все обстоятельства сложились естественным образом. Вы сами нашли для себя сексуальный раздражитель. Мы лишь направили вас на эти поиски, когда вы находились в комнате для мониторинга. Хотите верьте, хотите нет, но телевидение всегда было одним из самых грозных оружий.

– Так все это ради того, чтобы повысить рождаемость? – опешил Хааст.

– Вовсе нет, – хихикнул Фрай. – Хотя ход ваших мыслей мне нравится. Все это, – он обвел руками вокруг себя, – создано для того, чтобы заставить людей думать так, как нам нужно. Исключить терроризм, если мы, конечно, не хотим его использовать. Добавить в жизнь радости и смеха. Любви и желаний. Надежд и интересов. Подчинив все это определенному контролю и тем самым упрочив стабильность. Ведь власть, как известно, никогда не бывает совершенной. Всегда есть кто-то выше.

* * *

Большой зеленый попугай с оранжевым хвостом то что-то кричит своим хрипатым голосом, то грызет прутья своей клетки. В магазине очередь. Селеста стоит среди прочих покупателей и не собирается пользоваться особым положением министра Акрида. Люди в толпе всегда говорят странные вещи. Люди, которых ты не знаешь, но судьбу которых вершишь.

– У нас есть три интересующих вас щенка, – говорит Селесте продавец.

– Могу я посмотреть на них? – спрашивает Селеста.

– Конечно, – улыбается он и отводит ее в соседнюю комнату. В небольшом вольере три щенка овчарки играют между собой, пытаясь отвоевать искусственную кость. – Если вам нужна их родословная и документы, то это будет стоить чуть дороже, – предупреждает продавец.

– Нет, – говорит Селеста. – Меня все устраивает и так. Продавец понятливо кивает и говорит, что в преклонном возрасте неразумно тратить лишние деньги на ненужные бумаги. Селеста выбирает одного из щенков – самого ближнего, без каких бы то ни было заглядываний в глаза и вопросов к внутреннему голосу.