Обольстить грешника - Элизабет Хойт

Мелисанда осторожно протянула шелковую нитку сквозь натянутую на пяльцах ткань, оставив на лицевой стороне аккуратный французский узелок. Пальцы больше не дрожали, это ее порадовало. Возможно, продолжительное общение с Вейлом поможет ей преодолеть ее ужасную чувствительность. Лорд не мог не понимать: возмущение, кипевшее в ней, пока она так долго ждала его, конечно, заставит её чувствовать себя с ним менее скованно. О, она по-прежнему ощущала его присутствие, по-прежнему хотела быть рядом с ним, но сейчас над этими чувствами преобладало раздражение. После завтрака она больше не видела его, не получила уведомления, вернется ли он домой к ужину. Может быть, их брак и был браком по расчету, но это не означало, что надо отбросить простую вежливость. Мелисанда слышала, как ее муж разговаривал в коридоре с дворецким и лакеями, и в который раз за этот вечер спросила себя, а не забыл ли он о том, что у него есть жена. Оукс производит впечатление знающего человека. Может быть, он напомнит хозяину о ее существовании?

Уродливые часы на камине пробили четверть часа тонким унылым звоном. Мелисанда нахмурилась и сделала еще стежок. Та желто-белая гостиная в заднем конце дома была меньше и уютнее. Единственной причиной, по которой она предпочла эту гостиную, была ее близость к переднему входу. Вейлу, направляющемуся в свои апартаменты, придется пройти мимо нее.

Распахнувшаяся дверь гостиной испугала Мауса. Он отскочил, а затем, сообразив, что все видели, как он отступил, бросился вперед и облаял ноги лорда Вейла. Лорд посмотрел сверху вниз на Мауса, и Мелисанда почувствовала, что он не прочь дать пинка ее терьеру.

— Сэр Маус, — позвала она, чтобы предотвратить трагедию.

Маус гавкнул напоследок, подбежал к ней, вскочил на диван и сел рядом.

Лорд Вейл закрыл дверь и, войдя в комнату, с поклоном поздоровался с ней:

— Добрый вечер, мадам жена. Прошу прощения за отсутствие за обедом.

Мелисанда наклонила голову и указала на кресло, стоявшее напротив нее.

— Я не сомневаюсь, что дело, задержавшее вас, было очень важным.

Лорд Вейл откинулся на спинку кресла и скрестил ноги.

— Срочное — да, но важное или нет, я не знаю. Но так мне казалось. — Он расправил полы своего камзола.

Мелисанда сделала еще стежок. В этот вечер он казался каким-то подавленным, будто обычная жизнерадостность покинула его. Ее гнев угас, пока она раздумывала, что расстроило его.

Лорд Вейл хмуро посмотрел на нее и на Мауса:

— Этот диван обит атласом.

Маус положил голову ей на колени. Мелисанда погладила его по носу.

— Да, я знаю.

Лорд Вейл раскрыл рот и снова закрыл. Он смотрел по сторонам, оглядывая комнату, и она почти чувствовала его нетерпение — ему хотелось встать и походить по комнате. Но он только постукивал длинными пальцами по подлокотнику кресла. Вид у него был усталый, исчезли насмешливые искорки в глазах, и он выглядел старше своих лет.

Видеть его расстроенным было невыносимо — у нее заныло сердце.

— Не хотите ли бренди? А может быть, что-нибудь из кухни? Я уверена, у кухарки остался от обеда пирог с почками.

Он покачал головой. Мелисанда в растерянности посмотрела на него. Она любила этого мужчину несколько лет, но не знала его. Не знала, что надо делать, когда он усталый и печальный. Она задумчиво посмотрела на свое рукоделие и отрезала нитку. Выбрала в рабочей корзинке шелк цвета спелой малины.

Лорд Вейл перестал постукивать пальцами.

— Ваш рисунок напоминает льва.

— Так это и есть лев, — сказала она, делая первый стежок на высунутом языке льва.

— Несколько необычный рисунок, не так ли?

Она исподлобья взглянула на него. Чуть заметное насмешливое выражение появилось на его лице.

— Не хочу сказать, что это не красивая вышивка. Очень… э-э-э… мило.

— Спасибо.

Он еще побарабанил пальцами.

Она наметила контур львиного языка и стала заполнять его гладкими шелковыми стежками. Приятно было вот так сидеть рядом, даже не зная, что им сказать друг другу. Она беззвучно вздохнула. Может быть, со временем они это узнают.

Лорд Вейл перестал барабанить пальцами.

— Да, чуть не забыл. Приобрел кое-что для вас, пока ездил, — сказал он и пошарил в кармане камзола.

Мелисанда отложила в сторону рукоделие и взяла маленькую коробочку.

— В знак извинения за то, что накричал на вас утром, — добавил лорд Вейл. — Я вел себя как скотина и негодяй и наихудший из мужей.

Она чуть заметно улыбнулась:

— Вы не настолько уж грубо вели себя. Он покачал головой:

— Это не дело — кричать как ненормальный на свою возлюбленную жену, и, уверяю вас, как правило, я этого себе не позволяю. Во всяком случае, после утреннего чая.

Она раскрыла коробочку и увидела маленькие гранатовые сережки в виде капель.

— Как мило!

— Вам нравятся?

— Да, благодарю вас.

Он кивнул и вскочил на ноги.

— Отлично. Тогда спокойной вам ночи.

Она почувствовала легкое прикосновение его губ к своим волосам, и он уже оказался у двери. Взявшись за дверную ручку, он через плечо посмотрел на нее:

— Хочу предупредить вас: не надо меня ждать сегодня. Она подняла бровь.

Он смутился.

— То есть хочу сказать, что я не приду к вам в комнату. Слишком скоро после нашей брачной ночи, не так ли? Я просто подумал, вам следует это знать, чтобы вы не беспокоились. Спите спокойно, радость моя.

Она наклонила голову, прикусив нижнюю губу, чтобы сдержать слезы, но он уже исчез за дверью.

Мелисанда смахнула слезы и посмотрела на коробочку с гранатовыми серьгами. Они были довольно красивыми, но она никогда не носила серег. У нее даже не были проколоты уши. Она потрогала один из гранатов и подумала, смотрел ли он когда-нибудь на нее, по-настоящему смотрел, смотрел ли вообще.

Она осторожно закрыла коробочку и положила ее в мешочек с рукоделием. Затем собрала свои вещи и вышла из комнаты. За ней последовал Маус.

Второй нищий встал, и все его лохмотья спали с него, обнажая ужасное существо — полузверя-получеловека, всего покрытого черной отвратительной чешуей.

— Проклинаешь меня? — злобно прохрипел дьявол, ибо это, без сомнения, был он. — Смотри же, как я прокляну тебя!

Джек начал уменьшаться. Он становился все меньше и меньше, а его руки и ноги все короче, пока не стал ростом с ребенка. И в то же время его нос рос и загибался книзу, пока почти не коснулся подбородка, который тоже удлинился и загнулся кверху.

Дьявол разразился хохотом и исчез в облаке серы. А Джек совершенно один остался стоять на дороге, и рукава его солдатского мундира волочились по дорожной пыли…