Смерть у стеклянной струи - Ирина Потанина

— Не знаю, — поправила Ирина. — Но и не удивлена.

— Ах да, — опомнилась Лариса. — Все время забываю, какая пропасть между нами… Короче, я была совсем дикарка и ненавидела заранее любого, с кем меня хотели познакомить подруги. А они у меня очень активные. Так что со временем, можно сказать, я возненавидела весь род мужской. По крайней мере холостую его часть. Олег тогда только пришел с фронта. Его жена погибла в оккупацию. И он терпеть не мог вертихвосток, которые пытались заставить его забыть свою потерю. Зато его друзья только и делали, что пытались вернуть его к жизни… — Лариса ненадолго сбилась с мысли.

— Могу вообразить! — не к месту добавила Ирина, и по тону Морской понял, что мыслями она сейчас совсем не здесь.

— В итоге нас все же познакомили, — Лариса, кажется, почувствовала, что слишком долго говорит о себе, и скомкала остаток разговора. — Я дерзила, он осыпал меня холодным презрением. Так все и началось.

— А дальше?

— В том же духе… Общение превратилось в странный поединок — кто кого больше невзлюбил. А мы стали видеться подозрительно часто, думаю, не без вмешательства окружающих. Я даже просыпалась среди ночи и вскакивала записать, что едкое скажу ему при встрече. А он потом признался, что однажды гнался за трамваем, в который я зашла, чтобы в него ворваться и сказать, что он уже устал повсюду на меня натыкаться… Когда мечтающие нас объединить любопытные друзья все же сообразили хоть на миг оставить нас наедине, мы уже были по уши влюблены и, не имея зрителей для бравад, наконец объяснились. — Лариса снова замялась. — Пожалуй, хватит обо мне. Ты уже собралась с духом?

Ирина промолчала.

— Послушай, — посерьезнела Лара. — Все это выглядит немножко странно. Ты сказала, что не можешь говорить внутри гостиницы. Что хочешь быть уверена в отсутствии вокруг лишних ушей. Мы вышли. Но ведь ты мне по существу так ничего и не сказала. Все светские темы мы уже исчерпали, а ты так и не объясняешь суть своей просьбы….

Ах, ну конечно, просьба! Морской, выходит, не ошибся, когда решил, что Ирина позвала Ларочку для какого-то одолжения, а вовсе не из-за теплых чувств к дочери бывшего мужа.

— Да, не объясняю, — вздохнула Ирина. — Все слишком сложно… — Тут она явно приняла решение, и было оно, кажется, не в пользу откровений с Ларой. — Мне что-то зябко, — выдала вдруг. — Ну их, эти уши! Больших секретов у меня нет. Только терзания, а в них никто мне не поможет. И просьба несерьезная. Так, мелочь. Вернемся? Выпьем еще кофе в ресторане? Давай, пошли скорее!

Дверь хлопнула, и Морской застыл в нерешительности. Идти за ними? Но зачем? Ирина уже нашла себе поддержку и опору. И Галочке, и Коле можно будет честно сказать, что чуда не случилось: Ирина была не одна, и затевать разговор бессмысленно.

— Ну, значит не судьба! — шепнул Морской, активно убеждая самого себя, что даже рад подобному стечению обстоятельств. Резко развернувшись, он прошмыгнул мимо центрального входа в гостиницу и лишь напротив старейшего в городе, да и во всей Восточной Европе, кинотеатра, принадлежавшего некогда легендарным братьям Боммер, перестал прятать лицо в воротник и спокойно пошел к трамваю.

* * *

Примерно в это же время Коля Горленко обедал с женой. Была у них со Светой такая добрая традиция: если один по делам должен был оказаться возле места работы другого, поездку обязательно подгадывали под перерыв и шли в столовую, как парочка влюбленных. В этот раз Светлану — как опытного работника библиотеки им. Короленко — отправили в недавно открывшийся возле Колиного управления филиал отдела детской книги. Для обучения сотрудников, как водится.

— Ну, то есть это только в командировочном написано: «Для обучения», — рассказывала Света, ловко передвигая и свой, и Колин поднос ближе к кассе. Очередь была довольно плотной, и Горленко с его комплекцией, чтобы подобраться к перилам для подносов, пришлось бы оттолкнуть пару слишком голодных и рвущихся к кассе граждан. Света толкаться не разрешала и, ловко проныривая туда-сюда под чьим-то локтем, то говорила с мужем, то руководила наполнением тарелок у линии раздачи. Желтые короткие кудри мелькали, словно кто-то играл в настольный теннис одуванчиком. — На самом деле, — продолжала разговор она, — в этой библиотеке и без меня все грамотные. Помогаю чем могу, но это именно помощь, а совсем не просветительство. Все утро клеили кармашки на вновь прибывшие книги. И отгадай, из чего их нынче предписано делать? Из продовольственных карточек на 1948 год! Такая радость сразу накатила! Ведь на весь Союз их печатали, на много лет. Думали, до конца пятилетки страна не оправится, а мы так быстро голод победили, что карточки уже в 47-м отменили. Помнишь? И вот теперь — не пропадать же бланкам — они в библиотеках пригодились, причем для добрых, с голодом не связанных целей. Хорошо же?

Параллельно Света расплачивалась на кассе — за Колину порцию талоном, который выдавали служакам, а за свою — наличными, конечно, без второго, только суп и компот, но всё равно — не без вздоха сожаления.

— Иногда можно и попировать, да?

Коля не имел права говорить в общественном месте о деле Гроха, а ни о чем другом думать сейчас не мог, потому слушал вполуха. Сказал только, когда встали за столик, что уйти от расследования не получилось, и значит теперь начнутся жаркие денечки.

Библиотечный карман из не пригодившихся продовольственных карточек на 1948 год. Фото современное, книга 1948-го года издания из архива ЦДБ Холодногорского района Харькова

— Ты снова говорил с Морским? — обрадовалась Света. — Ну и что, что лишь по делу! Это все равно большой прогресс. Так и подружитесь опять.

— Еще не хватало, — фыркнул Николай. — Чтоб он потом опять ни с того ни с сего меня последними словами обзывал? Нет! Теперь только официальное общение.

— Ой! — вскрикнула вдруг Света. — Смотри, кто здесь!

В столовой, растерянно оглядывая очередь, стояла Ларочка Морская. Решив, похоже, не занимать, она подошла к отделу «Соки-воды», заказала стакан томатного сока, взяла щепотку соли из общего граненого стакана на прилавке, насыпала себе… и только тут заметила Горленко.

— Иди к нам! — махала руками Света. — Лара, я так рада встрече! Я слышала, что ты переезжаешь, и даже попрощаться не зашла.

— Я собиралась! — Лариса подошла и, как всегда при встрече, обнявши Свету, уткнулась ей в плечо. Давным-давно для этих ритуальных приветственных объятий Ларочке приходилось вставать на цыпочки, а Свете — наклоняться. Сейчас же было все наоборот.

— Коля, привет! — улыбнулась Лара.

Николай понял, что забыл поздороваться, и быстро закивал. Наверное, очень глупо. Вот уже год, общаясь с Ларочкой, он опасался, что его заподозрят в ухудшении отношений из-за ссоры с Морским, потому вечно выглядел нелепо.

— Как дела? Как дети? — продолжала тормошить его Лариса.