По местам стоять! - Юрий Корчевский

Транспорт ещё дымил у причала дымовыми трубами, когда «охотник» прошёл к фарватеру. Периодически останавливались, акустик прослушивал море. Не слышно ли шума винтов подлодки? С частичной, а потом и полной оккупацией Крыма малые немецкие подлодки добирались до Адлера. Другое дело, что военно-морских баз или торговых портов здесь не было, немцам этот участок побережья был неинтересен. Гидроакустик подозрительных шумов не услышал. Командир всё же решил отбомбиться малыми глубинными бомбами. «Охотник» набрал ход, за корму полетела первая бомба, взрыв, фонтан воды бьёт вверх. Вторая бомба, третья. После пятой гидроакустик доложил:

– Слышу шум винтов, пеленг двести тридцать!

Наши подлодки входили в порт в надводном положении, стало быть – чужая лодка. И не далее половины мили, дальше чувствительность прибора не позволяет. На субмарине взрывы услышали, решили отойти мористее. Изобаты глубин в этих местах скромные, не для действий подлодок, будь они малые, как у немцев, или сверхмалые, как у итальянцев. Да итальянские сильно ограничены по дальности хода, для их действий нужна плавбаза.

Андрей предполагал, как будет действовать командир немецкой субмарины. Сейчас отойдёт на глубину, ляжет на дно и будет «слушать». Предельная глубина погружения у немецких лодок до ста двадцати метров.

Посоветовал командиру идти по пеленгу мористее и глубину сбрасывания на бомбах ставить на семьдесят-восемьдесят метров.

– На свой опыт подводника опираешься? – усмехнулся командир. – Так и сделаем.

Сделали разворот, командир объявил боевую тревогу. Засуетились моряки, ждут команды на сброс, установили глубину срабатывания мин. «Охотник» развил полный ход. Так меньше шансов получить гидроудар, повредить корпус. Чем ближе к эпицентру взрыва, тем сильнее удар.

– Серия из десяти малых бомб с десятисекундным интервалом – пошла!

Всплеск глубинной бомбы, потом в кильватерной струе от винтов фонтан воды, приглушённый звук взрыва. И пошло, целой серией. Потом разворот на сто восемьдесят градусов и снова серия взрывов.

Командир по рации доложил в порт о подозрительных шумах. На помощь вышел ещё один «охотник». Тот стал ходить курсами параллельно берегу. Потратили все малые глубинные бомбы, большие приберегали для уничтожения лодки. Но ни выбросов солярки, ни масляных пятен или бытового мусора на поверхности моря не видно. Или субмарина затаилась или, что скорее всего, с первыми взрывами ушла, поняв, что обнаружена.

И только тогда санитарный транспорт вышел из порта, направился к югу. Какое-то время «охотник» сопровождал его, держась мористее, прослушивал море. Но шумов не было, и «охотник» повернул к базе. Приказа сопровождать транспорт до конечного пункта не было. По возвращении первым делом на складе минно-торпедного вооружения пополнили запас мин, потом на топливном залили бензин в баки под пробку. Катер в любой момент должен быть готов по приказу выйти в море.

Андрей уже самостоятельно стоял вахты. На «охотнике» это проще, чем на подлодке, не надо соразмерять глубину погружения лодки с промерами глубин на карте, постоянно контролировать заряд батарей, воздух в отсеках. На «охотнике» батареи небольшие и служат только для запуска двигателей, а воздух всегда свежий. Конечно, на больших подлодках плавать удобнее – есть места для отдыха экипажа, больше глубина погружения, больше автономность плавания и много другого. У катерников, казалось бы – всё хорошо, но нет такой скрытности, как у субмарин. Погрузилась подлодка и не видна ни самолётам, ни кораблям и шторм ей не страшен на глубине. Но везде служба опасная, рисковая, тяжёлая. Даже если врага поблизости нет, можно напороться на сорванную с якоря донную мину, в том числе свою, советскую.

Но в мире всё относительно. В Советском Союзе считали подлодки тип «М» слишком малыми для выполнения серьёзных задач. А итальянцы выпустили серию из двадцати сверхмалых подводных лодок тип СВ. Лодка при длине 15 метров имела надводное водоизмещение 36 тонн, дизель в 90 л. с. и имела экипаж 4 человека. При этом имела два торпедных аппарата калибром 450 мм. Из шести таких лодок одна была потоплена бомбами наших самолётов. Пять оставшихся лодок потопили румыны при приближении Красной армии. Вот уж где условий для обитания экипажа не было вовсе.

Лето 1942 года для страны и Красной армии выдалось тяжёлым. Начиная со второго июня немцы в течение пяти суток бомбили Севастополь с самолётов и обстреливали тяжёлой артиллерией. Кроме обычных пушек и гаубиц немецкой 11-й армией в обстреле участвовали заранее доставленная пушка «Дора» 672-го артдивизиона и мортира «Карл» 83-го артдивизиона. «Дора» была создана для разрушения линии Мажино во Франции, но французы сдались быстро и пушку перебросили в Советский Союз. Всего таких пушек было изготовлено две. Имея калибр 807 мм, она кидала снаряды весом в 7 тонн на 48 километров. Пушка была на железнодорожном ходу, занимала позицию в районе посёлка Дуванкой, где советские военнопленные построили железнодорожную ветку.

Заряд пороха в 900 килограммов при выстреле давал такой мощный звук, что его было слышно за 35 километров, в Симферополе. Один из её снарядов 6 июня попал в большой склад боеприпасов, расположенный в штольне на глубине 27 метров. Советские артиллеристы и пехотинцы, защищавшие Севастополь, остались без боезапаса. Огнём немецкого 833-го артдивизиона, имевшего самоходные гусеничные мортиры «Карл», были уничтожены две бронебашни советской береговой 30-й батареи. Построено таких мортир было 7 штук, калибр мортиры был 600 мм, снаряды весом 2 тонны могла бросать на дальность 6,7 километра, скорострельность была 1 выстрел в 10 минут. Огнём «Карла» была разрушена одна из бронебашен форта «Максим Горький». Ночью немецким сапёрам удалось подобраться, заложить взрывчатку, сделать проломы в бетоне, через которые в форт ворвались пехотинцы. Форт пал, защитников пленили.

Наземное наступление немцев началось 7 июня 1942 года. Город оказался в кольце и вся тяжесть доставки продуктов, боеприпасов и топлива легла на корабли и подлодки Черноморского флота. Немцы задействовали 150 самолётов – торпедоносцев и 10 июня 15 «юнкерсов» потопили в Севастопольской бухте эсминец «Свободный», а 13 июня теплоход «Грузия» с грузом снарядов. Положение обороняющихся становилось критическим, снаряды были на исходе. Этим же днём 22-я немецкая дивизия заняла форт «Сталин». 17 июня немцы уже вели бои под Сапун-горой. С 22 по 26 июня лидер «Ташкент» и 2 эсминца смогли доставить в осаждённый город последнее крупное подкрепление – 142-ю стрелковую бригаду. А уже 30 июня на заседании Военного Совета Черноморского флота было объявлено решение Ставки Верховного Главнокомандования об эвакуации защитников города. Войска и гражданские лица, которых в городе оставалось немногим более 30 тысяч, стали отходить к бухтам Стрелецкой, Камышовой, Казачьей и на мыс Херсонес.

С возвышенностей эти бухты просматривались, и немцы методично обстреливали их из пушек. Мало того, чтобы препятствовать эвакуации, немцы разместили в крымских портах сторожевые и торпедные катера, а в Ялте шесть итальянских сверхмалых подводных лодок.

С этого момента эвакуацию могли осуществлять только подлодки. Большинство защитников города попали в немецкий и румынский плен.