Игра лисиц. Секретные операции абвера в США и Великобритании - Ладислас Фараго

В то же время от агента А-3725 поступила новая информация, касающаяся темы вторжения. 16-го числа в радиограмме номер 937 он сообщил:

«В настоящее время в Лондоне постоянно находится более 7 тысяч американских солдат и офицеров, дополнительно к тем, что прибыли сюда в отпуск. Большинство из них выполняютработу при различных штабах, занятых вопросами подготовки вторжения. Один из таких штабов дислоцируется на площади Беркли в Мэйфер».

Примечательно то, что, несмотря на отсутствие в донесении данных особой важности, полковник фон Рёне, испытывавший настоящий голод в отношении «горячей» информации из Лондона, воспользовался этими данными при составлении своего доклада от 17 января.

«Обсуждаемое различными средствами печати и радио прибытие Эйзенхауэра в Англию, – указывал он, – является характерным признаком. В то же время из других агентурных источников поступила информация о том, что вновь созданный командный центр союзников на Гибралтаре является вторым по значению для подготовки вторжения и предназначен для непосредственного руководства операциями в Средиземноморье, в особенности на юге Франции».

«Другое донесение, – продолжал он, – сообщающее о прибытии в Англию заместителя Эйзенхауэра, главного маршала ВВС Великобритании Теддера, свидетельствует о быстром прогрессе в создании аппарата управления вторжением. О том же говорит и назначение генерала Брэдли командующим полевой армией США (первая американская армейская группа) с подчинением генералу Эйзенхауэру. Заслуживает внимания тот факт, что Брэдли ранее был командиром 82-й воздушно-десантной дивизии США (частичная переброска которой из Италии в Англию подтверждается надежными источниками), а затем командовал 28-й пехотной дивизией, прибытие которой в южную часть Англии подтверждается другим агентом»[224].

Приведенный выше доклад о ситуации в Великобритании не принадлежал к числу лучших информационных документов, подготовленных Рёне. К этому времени в распоряжении Рёне было слишком мало по-настоящему ценных источников разведывательной информации.

Если бы речь шла о выделении ключевой фигуры со стороны противника во время той великой, предшествовавшей вторжению драмы, такой фигурой безусловно был Алексис фон Рёне. Его задачей являлось снабжение Верховного командования окончательно обработанной и проверенной разведывательной информацией, на основе которой принимались решения. Вся агентурная, шифровальная и аналитическая служба разведки работала на этого человека. На его столе заканчивались все разведывательные игры и интриги.

Всего лишь полковник среди фельдмаршалов и высших генералов, представлявших сияющее окружение фюрера, Рёне руководил относительно небольшим отделом в Генеральном штабе. Даже собственные враги (которых в его окружении было достаточно, так как ему были присущи гордость, смелость, прямота и наличие собственных убеждений) признавали его идеальным исполнителем для столь важной работы. Полковник Рёне был эрудированным, инициативным и мыслящим сотрудником, прекрасным администратором. Еще в 1940 году, в звании капитана, он снискал себе всеобщее заслуженное признание за великолепную подборку данных о французской армии, иллюстрирующую ее фатальную слабость. И это в то время, когда остальные эксперты в один голос твердили о ней как о значительной военной силе. Вклад Рёне в битву за Францию был оценен генералом Францем Гальдером, впоследствии начальником германского Генерального штаба, как решающий фактор ошеломляющей победы немецкого оружия.

В 1942 году, после ухода в отставку начальника бюро разведки, полковник фон Рёне стал его естественным преемником. Менее чем за три года трижды получивший повышение по службе, теперь он стоял не только перед величайшей задачей за все время своей карьеры, но и перед возможностью улучшить свое феноменальное достижение 1940 года, сбросив завесу тайны с планируемой союзниками операции по высадке на континент. Однако, как оказалось, даже его возможностей для этого было недостаточно.

«Приблизительно до 1942 года, – писал профессор Перси Эрнст Шрамм, перу которого принадлежали военные дневники ОКВ, – немецкое Верховное командование могло сосредоточить свои основные усилия (на Западе) на охране и контроле оккупированных территорий, а также на построении системы береговой обороны. Однако после событий лета и осени этого года (Дьепп, Эль-Аламейн, высадка союзников на побережье французской Северной Африки) стало очевидным, что англо-американцы решились на открытие второго фронта на контролируемом немецкими войсками побережье Европы… сосредоточив основные усилия на нанесении решающего удара в самой «европейской крепости».

Согласно проделанному Шраммом анализу, сложившаяся на тот период ситуация характеризовалась тем, что в составляемых Рёне Feindbild (схема планов противника) отсутствовали данные о точном месте предполагаемой высадки войск второго фронта союзников. Более того, к зиме 1943–1944 года картина стала еще более туманной. В информационном документе, подготовленном для самого Гитлера, генерал-майор из возглавляемого Йодлем штаба планирования отметил: «Мы занимаем внутреннюю линию системы стратегической обороны Festung Europa, не имея при этом возможности воспользоваться преимуществами такого расположения. Причина заключается в том, что многочисленные свободные силы противника в Средиземноморье, на Ближнем и Среднем Востоке, в Африке, Америке, Англии и Исландии, участие которых в высадке в Европу можно ожидать в любое время, связывают собой значительную часть наших резервов».

Подобное положение было недопустимым, и никто не понимал этого лучше, чем полковник фон Рёне, заточенный в бетонном бункере Цоссена, как в башне из слоновой кости.

Весь 1943 год он посвятил исследованиям в области этой важнейшей проблемы. В то время как войска союзников упорно продвигались через Средиземное море к своему плацдарму на юге Италии, Рёне пытался предугадать стратегическую цель, вытекающую из цепочки тактических решений. Он сознавал, что рано или поздно операции в Северной Африке, Сицилии и в Италии должны привести к широкомасштабному вторжению. Однако ему недоставало неопровержимых признаков подготовки такого вторжения.

«Наше незнание целей союзников, – писал в военном дневнике профессор Шрамм, – усугублялось тем, что им удавалось умело манипулировать средствами массовой информации. Начиная с лета 1942 года в прессе периодически поднималась шумиха с целью убедить нас в подготовке вторжения».

И хотя цели таких кампаний, как считает Шрамм, были предельно ясны, они тем не менее делали обстановку еще менее ясной.

Несколько раз полковнику фон Рёне раздраженно напоминали о том, чего ждет от него командование. Гитлер ждал от Йодля разработки мер противодействия союзникам, а тот, в свою очередь, находился под прессом постоянного отсутствия стратегической разведывательной информации. Тормозилась разработка планов действий войск по отражению внезапного нападения. Как могли разрабатываться такие планы в условиях отсутствия данных о направлении и времени вторжения?