Три метра над небом. Трижды ты - Федерико Моччиа

Я выпиваю бокал вина в попытке забыться, отвлечься, заглушить воспоминания, но моя память, моя злая, вероломная, подлая память, мой рассудок в вечной борьбе с моим сердцем, жаждущий одолеть его во всем, показывает мне ее красивой, элегантной. И вот мне представляется, будто она говорит с кем-то другим, смеется вместе с ним, не думает обо мне. Она рассеянная, ее к нему влечет, она его даже касается, трогает его. Да как же это? Ты моя, ты же мне поклялась, что никогда этого не сделаешь, ты же говорила, что неспособна даже посмотреть на другого мужчину… Ну и где ты теперь? С кем ты разговариваешь? О чем ты думаешь? Что собираешь делать? Меня охватывает паника. Боже, я не могу приехать к ней сейчас, немедленно, не могу ее увидеть, не могу с ней поговорить, не могу ее потрогать, крепко ее прижать или просто коснуться, попросить у нее прощения! Я ошибся, прости меня, прошу тебя, я склоняюсь к твоим ногам, сжимаю твои колени и плачу, несчастный, потому что не сумел быть эгоистом. Тогда я глубоко вздыхаю, выпиваю еще вина и смотрю на Ренци.

– Может, ты и прав. Что ж, утони в своей любви, погибай, задыхайся – до тех пор, пока будешь в силах это выносить. Забудь то, что я сказал тебе раньше. Я был пьян от благоразумия.

Я поднимаю бокал, и мы снова чокаемся, пьем и начинаем смеяться как дураки. Все невыносимо ясно и без всех этих бесполезных слов.

– Любимая, ты где? Я вернулся.

Я вхожу в гостиную и закрываю дверь.

– Я в комнате.

Я подхожу к Джин. Она меняет пеленки Авроре, лежащей на постели. Я обнимаю ее сзади и целую. Джин оборачивается и улыбается мне.

– Я без тебя скучала.

– А я без вас. Смотрите, что я вам принес.

И я кладу на кровать пакет.

Джин, наконец, надевает на Аврору ползунки и открывает пакет с моим подарком.

– Какие хорошенькие! Спасибо! – Две светлые небесно-голубые футболки, одинаковые, но разного размера, с надписью «МАТАДОР» и черным силуэтом быка. – Я ее прямо сейчас надену. – Джин надевает футболку и улыбается. – Ну и как она мне?

– Отлично, красотка, или, как говорят испанцы, «guapa»… – Я замечаю, какое белое у нее лицо. – С тобой все в порядке?

– Да, а почему ты спрашиваешь?

– Ты немного бледная.

– У Авроры всю ночь были колики, она не дала мне сомкнуть глаз, тебе повезло! Как у вас там прошло в Испании?

– Отлично. Мы заключили договор на три года. А теперь я приму душ и поеду на работу, у нас сегодня очень важный день. У нас на кону – возможность снять еще один сериал в следующем году.

– Это по тому сценарию, который ты дал мне читать, «В глубине сердца»? История двух влюбленных из двух семей, ненавидящих друг друга?

– Да, «Ромео и Джульетта» в современном варианте. Ничего нового, но вещь хорошо сделана.

– Да, правда, мне понравилось. Тогда будем держать кулачки.

Я иду в ванную и раздеваюсь. Тут я замечаю, что на полочке над раковиной много разных флаконов. Я собираюсь взять один из них, и тут входит Джин.

– А это что?

– Пустяки, БАДы. У меня очень низкий уровень железа, мне его нужно восстановить. Я еще и поэтому, как видишь, немного бледная.

– Хочешь, я что-нибудь сделаю? Только скажи.

– Нет, любимый, не беспокойся. Ты вернулся, и это самое главное. Может, сегодня ночью, если я очень устану, ее покормишь ты.

– Ну конечно, я поставлю будильник, не проблема, а потом ты мне все как следует объяснишь.

И я встаю под душ.

Придя в офис, я вижу толпу людей, ждущую перед дверью.

– Добрый день.

– Добрый день, здравствуйте.

Со мной здороваются все, пока я пробиваюсь сквозь толпу, чтобы войти.

– Извините…

– Ничего страшного.

Наконец мне удается войти, и я встречаю Аличе.

– Добрый день, как ты?

– Отлично. Мы собираем участников для первых трех выпусков «Кто кого любит».

– А, ну конечно, записываем завтра и послезавтра, верно?

– Точно. Поэтому тут небольшая сумятица.

– Не беспокойся. А Ренци?

– Его нет, он пошел в дирекцию, но до этого мне сказал, что у него встреча. Утром он приходил, но потом сразу же ушел и не сказал, когда вернется.

– Хорошо, пойду к себе.

Я закрываюсь в кабинете, включаю компьютер, открываю почту, нахожу договор с «Теле Трес» и распечатываю его. Потом сажусь читать его на диван. Время от времени я делаю кое-какие пометки или ставлю знак вопроса там, где мне что-то не ясно. Закончив читать, возвращаюсь за стол и звоню в юридическую контору.

– Добрый день, юридическое бюро Мартелли. С кем я говорю?

– Я искал адвоката Уго Тобацци. Я Стефано Манчини. Будьте любезны.

Я жду на линии несколько секунд, а потом он мне отвечает:

– Привет, как ты? Как все прошло в Испании?

– Спасибо, хорошо, звоню как раз по этому поводу.

Мы немного говорим о делах.

– Тогда хорошо, заходи к нам, когда сможешь подписать договор. И пришли мне этот, новый, с твоими пометками, я его проверю.

Я завершаю разговор и продолжаю читать почту. Мы получили запросы даже из Голландии, Греции и Германии. Ренци оказался действительно молодцом, а Пирожок – самонадеянным дураком, если позволил ему от себя сбежать. Я открываю папку, которую оставила мне на столе Аличе: в ней несколько новых форматов. Некоторые из них уже сделаны за границей, и их можно попробовать сделать и в Италии; другие – проекты молодых авторов, но все они нуждаются в доработке. Может, среди этих авторов есть и еще один Симоне Чивинини. А ведь Ренци был прав: с ним заключили договор только для того, чтобы забрать его из «Рэтэ»: в новом штатном расписании «Мединьюс» его имя так и не значится. По крайней мере, всю ближайшую осень в телевизоре его не увидят. Мне очень хочется посмотреть, сколько продлится его роман с Бельфьоре. Я продолжаю изучать новые проекты; некоторые из них интересные, некоторые – чересчур сложные. Два или три можно принять во внимание и начать над ними работать, взяв за основу. Закончив, я замечаю, что уже семь вечера. Я встаю и открываю дверь. Вокруг никого нет.

– Аличе?

– Да, это я. Вам что-нибудь нужно?

– Спасибо, ничего. Вы закончили с кастингом?

– Да, все в порядке, их всех внесли в картотеку. На первые пять выпусков у нас уже все есть.

– Отлично. А о Ренци что-нибудь известно?

– Нет, я даже пыталась ему позвонить, но его телефон отключен. Если больше ничего не нужно, я бы пошла домой.

– Да, конечно, иди, спасибо, увидимся в понедельник.