Патруль Времени - Пол Андерсон

— Здешние люди лучше уже тем, что предпочитают не совать нос в чужие дела, чего не скажешь о моем времени. — Разговаривая, Эверард продолжал набивать трубку. — Мне кажется, вы… э-э… довольно много времени проводите вместе — здесь это пока не очень принято.

— О да! — горячо подтвердила она. — И в отпуск мы всегда ездим вместе. Мы оба без ума от древней Японии и уже несколько раз там побывали.

Эверард подумал, что, вероятнее всего, в те времена Япония была страной с небольшим, по большей части неграмотным населением, изолированной от остального мира, и поэтому Патруль разрешал любознательным путешественникам время от времени туда наведываться.

— Мы изучили местные ремесла, например изготовление керамики. Пепельница, что рядом с вами, — работа Стива…

Она замолчала.

Эверард торопливо задал новый вопрос:

— Сами вы занимаетесь Древней Грецией?

Патрульный, встретивший его на базе, не знал точно.

— Да, меня интересуют колонии на побережье Ионического моря, главным образом, седьмого и шестого веков до нашей эры. — Она вздохнула. — Ирония судьбы состоит в том, что мне, женщине северного типа, там нельзя показываться. Но, как я говорила, мы видели много прекрасного и в других местах. Нет, мне не на что жаловаться! — Она все время старалась держать себя в руках, но все же не выдержала: — Если Стивен… если вам удастся вытащить его оттуда… как вы думаете, можно будет уговорить его осесть на одном месте и заниматься исследованиями здесь, как делаю я?

В наступившей тишине громко чиркнула спичка. Прикурив, Эверад выпустил вверх струю дыма и крепче сжал в руке шершавую трубку.

— На это не рассчитывайте, — без обиняков сказал он. — Помимо всего прочего, хорошие полевые историки — большая редкость, как, впрочем, и просто хорошие люди… Вы даже не представляете, какая у нас в Патруле дикая нехватка людей. Такие, как вы, дают возможность работать таким, как он. И как я. Обычно мы возвращаемся домой в добром здравии.

Работа в Патруле не имела ничего общего с бравадой и безрассудством. Все строилось на точном расчете. Большую часть информации собирали на месте агенты вроде Стива. Но и они нуждались в кропотливом труде таких людей, как Хелен, которые анализировали их донесения. Конечно, наблюдатели Патруля в Ионии поставляли несравненно больше информации, чем ее содержали те хроники и реликвии, что сохранились к девятнадцатому столетию. Но от этого не становилась ненужной работа Хелен — она сопоставляла, оценивала и классифицировала эту информацию, на основании чего готовились рекомендации для последующих экспедиций.

— Он должен подыскать себе нечто более безопасное, — покраснев, сказала хозяйка. — Я не хочу иметь детей, пока он этого не сделает.

— Не сомневаюсь, что в свое время он перейдет на административную должность, — заверил ее Эверард.

«Если нам удастся его спасти», — тут же подумал он и продолжил:

— К тому времени у него накопится значительный опыт, и мы позволим ему выбрать занятие по вкусу. Скорее всего он будет руководить новичками. Для этого ему, может быть, придется на несколько десятков лет перевоплотиться в какого-нибудь деятеля из испанских колоний. А если вы последуете за ним, это только облегчит дело.

— Вот будет приключение! Думаю, я сумею приспособиться. В общем-то мы и не планировали навсегда остаться викторианцами.

— Но вы забыли об Америке двадцатого века. А тамошние связи Стива?

— Он происходит из старой калифорнийской семьи, у которой имеются дальние родственные связи с Перу. Его прадед был капитаном; он женился на девушке из Лимы и привез ее к себе в дом. Не исключено, что именно это и явилось причиной интереса Стива к ранней истории Перу. Вы, наверное, знаете, что он стал антропологом, а позднее занялся археологией этой страны. В Сан-Франциско живет его брат с семьей. Незадолго до вступления в Патруль Стив развелся с первой женой. Это случилось… случится в 1968 году. Затем он ушел с профессорской должности, объявив, что получил финансовую помощь от одного научного учреждения, дающую ему возможность заниматься независимыми исследованиями. Этим он объяснял и свои частые длительные отлучки. Он по-прежнему держит там холостяцкую квартиру, чтобы принимать родственников и друзей, и пока не собирается исчезать из их жизни. В конце концов ему придется это сделать, и он знает об этом, но…

— Она улыбнулась. — Он сказал, что хочет дождаться, когда его любимая племянница выйдет замуж и родит ребенка. Ему хочется почувствовать себя двоюродным дедушкой.

Эверард старался не замечать того, что хозяйка употребляет смешанные времена глаголов: это было неизбежно, когда о подобных вещах говорили на любом языке, кроме темпорального.

— Любимая племянница, вот как?.. — пробормотал он. С ней нужно обязательно встретиться: она много знает и расспросы не вызовут у нее подозрений. Что вам о ней известно?

— Ее зовут Ванда, и родилась она в 1965 году. Стивен в последнее время часто вспоминал о ней. Она изучала… м-м-м… биологию в каком-то Стэнфордском университете. Между прочим, он намеревался отправиться в эту свою последнюю командировку именно из Калифорнии, а не из Лондона, чтобы встретиться со своими родственниками в… да-да, в 1986 году.

— Мне бы хотелось с ней побеседовать.

В дверь постучали.

— Войдите, — сказала хозяйка.

Появилась прислуга и доложила:

— Пришел какой-то человек, желает вас видеть, миссис. Назвался мистером Баскесом. — И добавила с явным неодобрением: — Он цветной.

— Это мой коллега, — шепнул Эверард. — Он пришел раньше, чем я предполагал.

— Проводи его сюда, — распорядилась хозяйка.

Действительно, по здешним меркам Хулио Васкес выглядел странновато: невысокий, коренастый, черноволосый. На плоском лице с бронзовым отливом выделялся орлиный нос. Чистокровный уроженец Анд, хотя Эверард знал, что он родился в двадцать втором столетии. Впрочем, в этом районе города, без сомнения, привыкли к визитерам экзотического вида. Мало того что Лондон был центром раскинувшейся по всей планете империи, но еще и площадь Йорк-Плейс располагалась строго посредине Бейкер-стрит.

Хелен Тамберли вежливо поздоровалась с вошедшим и велела наконец подать чай. Служба в Патруле излечила ее от малейших проявлений викторианского расизма. В силу необходимости все перешли на темпоральный язык, поскольку хозяйка не говорила по-испански (или на кечуа), а английский не был достаточно важен для Васкеса ни до вступления в Патруль, ни после, и разведчик знал на нем лишь несколько дежурных фраз.

— Удалось узнать совсем немного, — начал он. — Задание оказалось очень сложным, особенно из-за такой спешки. Для испанцев я был просто одним из индейцев. Я не смел и подойти к ним, а тем более расспрашивать. За дерзость меня могли выпороть или просто убить на месте.

— Среди конкистадоров полно всякого отребья, — заметил Эверард. — Насколько я помню, после того как был доставлен выкуп за Атауальпу, Писарро все же его не отпустил. Вместо этого, предъявив кучу ложных обвинений, он предал его так называемому суду и приговорил к смертной казни. Кажется, к сожжению на костре?