Человечество: История. Религия. Культура Первобытное общество Древний Восток - Константин Владиславович Рыжов

концом своим – смерть». Анализируя все существующее, Будда приходит к мысли о призрачности мира: все непрочно, все разрушается, все уносится неведомо куда. Демон смерти царит во Вселенной. Все дороги жизни ведут в мир страданий. Все суетно, все исчезает, как туман, вся Вселенная охвачена непрестанным умиранием. Само существование ее бессмысленно. Все непрерывно течет и изменяется, пребывая в бесцельном беге. Куда бы мы не бросили взгляд, повсюду томление, неудовлетворенность, неустанная погоня за собственной тенью, разрушение и новое созидание, которое в свою очередь несется навстречу гибели.

Когда же и почему возникло это всемирное кружение, составляющее самую сущность бытия? Будда не давал ответа на этот вопрос. Его последователи утверждали лишь, что «с безначального времени шесть типов существ (добрые духи, демоны, люди, животные, адские жители и суетно томящиеся души) заблудились, «как спящие во сне». От этой затерянности в бытии не возникает ничего, кроме иллюзий и мук. Но что же породило все страждущие существа и где корни самого их бытия? Бытие, отвечал Будда, есть лишь извечное волнение дхарм. Что это такое? Определение этого понятия затруднено и может быть только отрицательным. Дхармы – это не частицы и не духи, но из них слагается все – и материальный мир и духовно-душевный. Они различаются между собой по типу своего проявления. Поэтому позже буддийские философы разделили их на категории и пытались даже определить число этих категорий. С неуловимой для обычного восприятия быстротой вибрации дхармы бегут друг за другом, порождая образ преходящего существования, Поэтому нет ничего неизменного в мире. Нет постоянного тела, не существует души, как нет и постоянного «я». Таким образом, в своей философии отрицания Будда шел гораздо дальше «Упанишад», которые тоже признавали мир суетным и иллюзорным, но все же считали человеческое «я» причастным Вечному и Непреходящему.

Вторая благородная истина Будды провозглашала, что «причина страдания открыта». Он объявил, что страдание происходит от жажды бытия, наслаждений, созидания, власти и тому подобных пустых земных привязанностей и стремлений, символом которых служило Бхава Чакка, или Колесо Бытия. Будда учил, что еще в утробе матери, с самого момента зачатия, у будущего человека вспыхивает первоначальное, недифференцированное, смутное сознание. Это сознание образует вокруг себя намарупу (психо-физическую сферу в ее целостности). Намарупа разделяется на «шесть областей» – пять органов чувств и мышление. Их наличие обуславливает ощущения и чувства. В результате в человеке развивается тришна – жажда наслаждений, жажда жизни, вожделения и связанная с ней привязанность к чувственному. Из этих суетных стремлений выковывается непобедимая воля к жизни. Именно она – это детище тришны – ввергает человека в следующее воплощение и приводит к рождению, которое завершается старостью и смертью. На этом буддийская формула судьбы заканчивалась, но по существу у нее нет конца. Ведь за смертью человека, не победившего в себе желания, следуют дальнейшие жизни, за ними еще и еще, и так до бесконечности. «Возбужденные страстью, – говорит Будда, – попадают в поток, как паук в сотканную им самим паутину». Причем возрождения могут совершаться не только в человеческом образе. Безжалостная карма влечет греховное существо через бездны неописуемых пыток, заставляя его возрождаться в аду или в образе животного.

Однако возникает вопрос: если «я» не существует, то кто же перевоплощается, кто возрождается в светлом мире богов или в ужасной бездне ада? Поступки человека создают определенные кармические силы, которые после его смерти не исчезают, а под действием закона кармы формируют новое существо. Между умершим и этим существом такая же связь, как у родителей с детьми. Как дети несут на себе печать своих отцов, так и каждая человеческая жизнь имеет таинственную связь с некоей предшествующей. В этом учении есть двойственность и даже несогласованность, которая порождает много вопросов, но которая остается у самого Будды не разъясненной. Обращаясь к широким массам он не разрушал сложившегося представления о бесконечных перевоплощениях, имеющего смысл только в том случае, если человеческая душа признается бессмертной. Но когда он обращался к философам и избранным, то говорил, что «я» не существует. Рассказывают, что однажды какой-то монах напрямик спросил Будду, существует ли атман «я». Но Будда ничего не ответил ему. Тогда, может быть, «я» нет? – продолжал спрашивать монах. Будда опять ничего не ответил. Когда монах ушел, ученики выразили удивление по поводу уклончивости наставника. Будда отвечал, что своим молчанием хотел избежать защиты двух неправильных идей: о постоянстве и об уничтожении.

Очевидно, он вообще считал такую постановку вопроса неправильной и не хотел, чтобы его последователи отвлекались на решение этих отвлеченных вопросов. (Уже после его смерти, спустя почти тысячу лет, буддийские философы разработали учение о сантане, под которой понималось некое замкнутое индивидуальное единство, в каждом потоке дхарм образующее живое существо. «Я» не сохраняется после смерти, но сохраняется сантана, и именно ее постигают все последующие перевоплощения).

Суть проповеди Гаутамы заключалась в третьей благородной истине: «Прекращение страданий возможно». Если «проявленное бытие» по самой своей сути есть нечто тягостное, мучительное, сотканное из скорбей, если это бессмысленное, отвратительное существование поддерживается неведением и глупой, обольщающей жаждой жизни, то истребление этой жажды и просветление духа принесет человеку освобождение. Он уйдет из этого призрачного мира и сольется с Тишиной и Покоем. Всем измученным и изнемогшим в битве с жизнью Будда обещал открыть обитель успокоения. Ради этого он призывал их облечься в броню равнодушия и ничего не ждать от суетного мира. Он учил, что тот, кто сумел победить свои желания, тот «уничтожил тернии существования: это его тело – последнее». Такой человек выскальзывает из мутных волн сансары, которые продолжают стремить свой бег уже где-то в стороне от него. Такой человек достиг высшего счастья, высшего бытия – нирваны. Ученики не раз спрашивали Будду о том, что есть нирвана, но всякий раз получали двусмысленные неопределенные ответы. «Кто отошел, у того нет былого вида, – отвечал он. – Но когда разрушены вещи, какое же представление может возникнуть о них?» И в другом месте: «Существует нечто нерожденное, не имеющее начала, непроизведенное, несоставленное; если бы не было подобной вещи, то не было бы избавления от того, что порождается, имеет начало, производится и составляется». Сам Будда, видимо, считал, что осознание нирваны выходит за пределы человеческого понимания. Но определенно можно сказать, что хотя нирвана и лежала за пределами нашего бытия, она не была для Будды «голым ничто». Может быть, он ощущал ее как некое Сверхбытие или Абсолютное Начало близкое Брахману Упанишад. Бога Личного, Бога Живого он решительно отрицал. В его Вселенной нет ничего кроме Нирваны и томительно-бесполезной сумятицы дхарм.

Единственная