Собрание сочинений в 9 тт. Том 8 - Уильям Фолкнер

временем она притупляется, забывается, им нужна беспредельная способность к самопожертвованию, незамутненная, неомраченная холодной моралью и еще более холодными фактами.

— А разве это обязательно? — сказала она.

— Конечно, нет. Хоть и вовсе не выходи, если не захочешь.

— Не хочу я замуж, ни за кого! — сказала, нет, крикнула она; и снова прижалась ко мне, снова спрятала лицо в мою мокрую рубашку, насквозь пропитанную слезами и кровью.

— Ни за кого! — сказала она. — У меня никого нет — только вы! Только вам я верю! Я люблю вас! Я вас люблю!

На вершине славы — возвращение в Йокнапатофу

На изломе века, в пятидесятые годы, на Фолкнера обрушился успех, обрушился лавиной премий, медалей, орденов.

Фолкнер к этой внешней стороне успеха всегда относился более чем равнодушно. В 1949 году он писал Малькольму Каули, которому журнал «Лайф» предложил написать о Фолкнере очерк с фотографиями наподобие того, который Каули сделал о Хемингуэе: «Я еще более укрепился в своем убеждении, что это не по мне. я буду противиться до конца: никаких моих фотографий, никаких документов. У меня одно стремление — исчезнуть как отдельный индивидуум, кануть в вечность, не оставить по себе в истории ни следов, ни мусора, только книги, которые были изданы… Я стремлюсь лишь к одному, на это направлены все мои усилия — пусть итог и история всей моей жизни найдут свое отражение в одной фразе, моей эпитафии и некрологе: он создавал книги, и он умер».

Он отказывался давать интервью, встречаться с журналистами. Осенью 1949 года киностудия «Метро-Голдвин-Майер» решила устроить помпезную премьеру фильма «Осквернитель праха» в Оксфорде. Жена и дочь Фолкнера, естественно, были взволнованы предстоящим торжеством, они уже заказали новые туалеты. Но, к их отчаянию, Фолкнер объявил, что не пойдет на премьеру. Тогда Эстелл подключила к заговору двоюродную бабушку Фолкнера, которая жила в Алабаме. Это о ней Фолкнер когда-то пошутил: «Когда она умрет, либо ей, либо Господу Богу придется покинуть небеса, потому что командовать сможет только один из них». Тетя Алабама позвонила Фолкнеру и железным голосом сказала: «Я слишком долго ждала, когда я смогу гордиться тобой. И теперь я хочу быть там, когда ты выйдешь кланяться». Фолкнер понял, что он обречен.

А волна успеха тем не менее продолжает нарастать. В 1950 году Фолкнер получает Золотую медаль имени Хоуэлса Американской академии искусств и литературы. В том же году ему присуждается Нобелевская премия по литературе. В этом же, 1950 году выходит в свет «Собрание рассказов», на следующий год он получает за этот сборник Национальную премию за литературу. Французское правительство награждает Фолкнера орденом Почетного легиона.

Забегая вперед, следует отметить, что за роман «Притча» Фолкнер получил Национальную премию за литературу, потом за этот же роман получил Пулитцеровскую премию. Его приглашают в Японию, где он выступает перед студентами университета Нагано, выступает в качестве «писателя на кафедре» в Виргинском университете в США.

Однако эти успехи не отвлекают Фолкнера от главного дела его жизни — писания книг. Осенью 1950 года он пишет своему издателю Хаасу: «Прошлой ночью, лежа в постели, я неожиданно понял, что мне все наскучило, вероятно, это значит, что вскоре начну работать над чем-нибудь новым».

Этим «чем-нибудь новым» стала пьеса «Реквием по монахине». Спустя семнадцать лет Фолкнер вернулся к замыслу, над которым работал в 1933 году и который тогда отложил, взявшись за роман «Авессалом, Авессалом!».

В течение всех этих лет Фолкнера не оставляла мысль, что многие нравственные и философские проблемы, затронутые им в романе «Святилище», оказались заслонены для читателя сенсационностью сюжета. Его продолжали волновать раздумья о Темпл Дрейк из романа «Святилище». «Я начал думать, что может произойти с этой женщиной в будущем, — рассказывал он, — и тогда мне пришло в голову: а что может получиться из брака, основанного на тщеславии слабого мужчины? Чем это может кончиться? И неожиданно мне эта ситуация представилась драматической и заслуживающей исследования».

В «Святилище» зло представало как явление космическое, существующее вне воли и нравственных убеждений человека, и тем самым как бы снимался вопрос об ответственности человека за содеянное им зло, о степени вины и наказания. Роман «Святилище» оставлял чувство безысходности, в нем не было и тени надежды на нравственное очищение человека, на его способность осознать свою вину и принять на себя моральную ответственность.

Теперь Фолкнер хотел развить и углубить эти проблемы, утвердить в новом произведении веру в то, что человек может вынести все и преодолеть, выйти победителем в борьбе с самим собой.

Так родился замысел соединить в одном сюжете, в едином узле судьбы двух женщин — проститутки негритянки Нэнси и респектабельной замужней дамы Темпл Стивенс, в девичестве Темпл Дрейк.

Во второй картине Фолкнер выводил на сцену и мужа Темпл — Гоуэна Стивенса. Читатель, конечно, помнит этого молодого джентльмена по роману «Святилище». Да, это он тогда увез молоденькую студентку из хорошей семьи, Темпл Дрейк, на автомобильную прогулку, напился, разбил машину, попал вместе с Темпл в усадьбу Старого Француза, где обосновалась банда гангстеров и бутлегеров, струсил и сбежал, бросив Темпл на произвол судьбы. Читатель помнит и то, что произошло потом с Темпл — как ее изнасиловал гангстер Лупоглазый, увез в Мемфис и запер там в публичном доме, где она провела более месяца.

Потом Гоуэн Стивенс решил искупить свою вину и женился на Темпл.

Представляя в авторской ремарке ко второй картине своих героев, Фолкнер ограничился всего несколькими незначительными словами о внешности Темпл, но счел необходимым дать довольно подробную характеристику Гоуэну Стивенсу: «Таких, как он, немало развелось на Юге Соединенных Штатов между двумя мировыми войнами; единственные сыновья богатых родителей, эти люди с детства пользовались всяческими благами, в студенческие годы жили с комфортом в меблированных квартирах или отелях больших городов, учились в лучших университетах юга и востока страны, состояли членами самых модных спортивных

клубов. Затем обзавелись семьями, без особых хлопот занимали видные посты в деловом мире и прилично справлялись со своими обязанностями в сфере финансов, валютных и биржевых операций».

Однако, в отличие от своей жены Темпл, Гоуэн способен психологически связать гибель своего ребенка со своим прошлым, он готов воспринять это несчастье как возмездие за то, что он совершил восемь лет назад. «Ведь как обстояло дело? — говорит он адвокату Гэвину, который защищал в суде негритянку Нэнси. — Я впутался помимо воли в неприятную историю. Мне пришлось расплатиться, но по сходной цене. У меня было двое детей, а в уплату взяли только одного. Один мертвый ребенок и одна публично повешенная негритянка — вот