Радуга Шесть - Том Клэнси

* * *

Этим утром они проснулись в одно и то же время. Доминго и Патриция в одном доме, Джон и Сандра — в другом, открыли глаза в 5.30, когда зазвенели их будильники. Обе пары приспособили свое обычное поведение к расписанию дня. Женщины должны быть в больнице в 6.45 к началу их утренней смены с 7.00 утра до 15.00 в отделении скорой помощи, поэтому в обоих домах первыми пошли в ванные комнаты женщины. Тем временем мужчины прошлепали босиком в кухни, чтобы включить электрические кофейники, затем забрали утренние газеты со ступеней крыльца и включили радио, прослушивая последние новости ВВС. Через двадцать минут произошел обмен ванными и газетами, и еще через пятнадцать минут обе пары сели в кухнях за завтрак, хотя в случае Доминго завтрак состоял из чашки кофе, потому что он всегда завтракал со своей группой после утренних упражнений. В доме Кларка Сэнди экспериментировала с жареными томатами, местным лакомством, которому она пыталась научиться, но которое ее муж решительно отвергал по «патриотическим» соображениям как американский гражданин. К 6.20 пришло время для женщин одеваться в соответствующую форменную одежду, для мужчин — делать то же самое, и вскоре после этого все вышли из домов.

* * *

Кларк не занимался физическими упражнениями с группами. Он наконец признался себе, что был слишком старым, чтобы выдержать такую нагрузку, но приходил примерно в то же время и проделывал примерно такие же ежедневные упражнения. Они мало чем отличались от тех, которые он делал, будучи «морским котиком», хотя без дальнего заплыва — здесь был плавательный бассейн, но недостаточно большой, на его вкус. Вместо этого Джон пробегал три мили. Боевые группы пробегали пять, хотя... и он со стыдом признался себе, в более высоком темпе. Для мужчины своего возраста Кларк знал, что он находится в великолепной физической форме, однако поддерживать ее с каждым днем становилось все труднее, и следующим крупным верстовым столбом на его дороге к смерти была цифра «шестьдесят». Ему казалось странным, что он больше не был тем молодым парнем, полным сил и энергии, когда женился на Сэнди. Казалось, что кто-то отнял у него что-то, но, если такое случилось, Джон Кларк не заметил этого. Просто произошло так, что в один прекрасный день он оглянулся вокруг и обнаружил, что стал другим по сравнению с тем, кем он себя считал. Не слишком приятный сюрприз, сказал он себе, заканчивая третью милю. Струйки пота сбегали по его усталым ногам, и ему требовался второй душ за это утро.

По пути к штабному зданию он увидел Алистера Стэнли, выходящего из дома, чтобы заняться своими утренними упражнениями. Ал был моложе его на пять лет, и, наверно, у него все еще сохранялась иллюзия молодости. Они стали хорошими друзьями. Стэнли обладал инстинктами, особенно в области разведывательной информации, и был отличным оперативником в своих странных британских традициях. Подобно замаскированному окопу для снайпера, подумал Джон, Стэнли не казался чем-то заслуживающим второго взгляда до тех пор, пока вы не посмотрели ему в глаза, и даже тогда вам надо знать, что вы ищете. Он хорошо выглядел, имел щеголеватую внешность, светлые волосы и веселую улыбку, обнажающую белые зубы, но, подобно Джону, ему приходилось убивать во время операций, и, подобно Джону, его не мучили из-за этого ночные кошмары. Говоря по правде, он больше подходил для роли командира, чем Кларк, и последний откровенно признавался себе в этом, но только себе. Оба так же соперничали друг с другом, как если бы им было по двадцать, и ни один не хвалил другого просто из вежливости.

Приняв душ, Кларк вошел в свой кабинет, сел за письменный стол и принялся за утреннюю канцелярскую работу, про себя проклиная ее за затраченное время и за то, что приходилось думать о таких «бесполезных» вещах, как финансирование и бюджет. Справа в ящике стола лежала его «берет-та-45», доказательство того, что он не был еще одним государственным служащим. Сегодня у него не будет времени пройти на стрельбище и поиграть в войну. По иронии судьбы, прежние подвиги со стрельбой, драками и так далее обеспечили продвижение по службе, но взамен лишили его теперь возможности доказать, что и он принадлежит к «военному сословию», сделав чиновником.

Миссис Форгейт пришла вскоре после восьми, заглянула в кабинет босса и увидела недовольное выражение, с которым он занимался административной работой, в отличие от чтения разведывательных материалов или занятия оперативными проблемами, которые, по крайней мере, казались ему интересными. Она вошла, чтобы запустить его автоматическую кофеварку, услышала обычное ворчливое утреннее приветствие, затем вернулась к своему столу, проверив кодированный факсимильный аппарат в поисках того, что должно немедленно попасть на стол босса. Там не было ничего. В Герефорде начался обычный день.

* * *

Грэди и его люди тоже проснулись. Они принялись за свой завтрак, состоящий из яиц, чая, бекона и тостов, поскольку типичный ирландский завтрак мало отличался от английского. По сути дела, между этими странами было мало различий в основных привычках, обстоятельство, которое не занимало мысли Грэди и его людей. Оба сообщества были вежливыми и крайне гостеприимными к приезжающим. Граждане обеих стран приветливо улыбались друг другу, трудились более-менее усердно на своих рабочих местах, многие смотрели одни и те же телевизионные программы, читали те же спортивные страницы газет и занимались теми же видами спорта, которые в обеих странах вызывали подлинно национальный интерес. Они пили одинаковое количество одинаковых сортов пива в пабах, которые могли легко находиться в той или другой стране, вплоть до раскрашенных вывесок и названий, которые они носили.

Однако они посещали разные церкви и говорили с различными акцентами, которых не замечали посторонние, но для них они казались совершенно различными. Различие в звучании оставалось важной частью каждодневной жизни, но глобальное телевидение постепенно меняло это. Человек, приехавший из жизни, проходившей на пятьдесят лет раньше, заметил бы, что много американизмов вошло в общий язык, но такой процесс происходил так постепенно, что живущие в это время почти не замечали его. Такова была ситуация, общая для стран с революционными движениями. Расхождения были незначительны для посторонних наблюдателей, но тем более увеличивались для тех, кто защищал перемены. Это доходило до такой степени, что Грэди и его люди рассматривали сходство в английском языке просто как камуфляж, который облегчал проведение их операций, а не сходство, способное сблизить их страны. Люди, с которыми они могли бы выпить пинту и вступить в обсуждение особенно хорошего футбольного матча, были для них такими же чужими, как марсиане, и потому убивать их казалось так просто. Они были неодушевленными вещами, а не «приятелями». Хотя это может показаться безумием для объективного постороннего наблюдателя, такое представление было внушено им настолько глубоко, что они обращали на него не больше внимания, чем на воздух в это ясное, чистое утро, когда они направились к своим грузовикам и автомобилям, готовясь к проведению сегодняшней операции.

* * *

В 10.30 утра Чавез и его группа подошли к внутреннему стрельбищу для тренировки в меткости стрельбы. Дейв Вудс был уже здесь и разложил коробки с патронами для членов Группы-2 по соответствующим местам. Как и накануне, Чавез решил сосредоточиться на стрельбе из пистолета, не затрагивая более простого в использовании «МР-10», из которого мог хорошо стрелять любой человек с двумя здоровыми глазами и действующим указательным пальцем, нажимавшим на спусковой крючок. В результате он вернул инструктору коробки с десятимиллиметровыми патронами, обменяв их на две коробки федеральных пистолетных патронов калибра 0,45 «хайдро-шок», изготовленных в Америке, с огромным углублением в головной части пули, в котором, казалось, можно смешивать коктейли или что-то вроде этого, по крайней мере создавалось такое впечатление.