Война империй. Тайная история борьбы Англии против России - Андрей Медведев

«В Ташкенте генерал-адъютант К. П. фон-Кауфман, всегда издавна казавшийся Н. Г. Столетову крайне симпатичным, давая ему инструкцию, просил тщательно ее записать; много эта инструкция содержала повторений того, что уже довелось получить в Петербурге.

— Вы отправляетесь в столицу Афганистана — в гор. Кабул к эмиру Шир-Али-хану, — сказал К. П. Кауфман: — дабы скрепить с ним наши дружественные отношения, выяснить ему происходящие от того для него выгоды и, по возможности, заключить с ним союз на случай вооруженного столкновения нашего с Англией.

Эмир возмущен насилием англичан, занявших Кветту и Келат; англичане же ссылаются на то, что их беспокоят происки эмира к восстановлению населения всего Белуджистана против них. На этом держится между ними вражда, грозящая сделаться непримиримой; англичане считают себя в праве за все зло, причиняемое ими же Афганистану, требовать полного к себе доверия со стороны Шир-Али-хана.

Вам, — продолжал К. П. Кауфман, — предстоит, главным образом, постараться укрепить в эмире это его недоверие к действиям англичан и поощрить его к оказанию им дальнейшего сопротивления, уверив его, что возможно не только вытеснение англичан из Кветты и Келата, но и возвращение ему всего Белуджистана. Сосредоточение наших войск на Амударье не должно смущать эмира; это дружественная ему сила, которая во всякое время может ему помочь положить предел всяким вмешательствам англичан в его внутренние дела.

Развейте в эмире ясное понятие о громадной разнице нашей политики на востоке и английской. Мы, защищая свои пределы от хищников, даем им почувствовать свою силу, — мирных владетелей всесторонне поддерживаем, охраняя их власть, англичане же все расстраивают в видах достижения своих меркантильных целей».

Встречать Столетова на афганскую границу приехало специальное посольство эмира Шер Али, он выслал конвой для сопровождения русской делегации, прислал лошадей, верблюдов, несколько экипажей и лично для Столетова слона. На нем русский дипломат и ехал до самой столицы. Ехали они почти двенадцать дней, и у Столетова была возможность посмотреть страну, в каждом городе посольство торжественно встречали, и после пышных приветствий у русских интересовались — все ли в порядке, не надо ли кого наказать за недостаточное почтение или неоказание услуги. А если кто-то «дерзнул на это, оказался бы изменником, злейшим врагом Афганистана и его эмира». На подъезде к Кабулу начались еще более пышные встречи. На главной дороге Столетова ждали министры и высшие сановники, по пути стоял почетный караул, а разместили посольство в небольшом дворце эмира. Это все произошло 18 июня, в тот же день к вечеру генерал Столетов был торжественно со всей миссией принят Шер Али. На другой день в дворцовой мечети торжественно молились о здравии русского императора и о благополучии его державы. Из воспоминаний Столетова:

«Пробыл я собственно в Кабуле пять недель и все время — гостем эмира, который показал массу радушия, гостеприимства, а под конец даже и дружбы. Почти каждый день я бывал у него; официальные разговоры велись через присяжных переводчиков, но наши простые беседы, ставшие впоследствии дружескими, происходили на тюркском наречии, а то и просто на турецком языке. Мы беседовали обо всем; эмир оказался очень сведущим в самых разнообразных вопросах религии, философии; много он говорил о христианстве, ясно различал другие христианские религии от православной; много беседовал об Иисусе Христе, сопоставлял его и разных пророков с Магометом и Абубекром.

Касаясь вопросов политики, он всегда с большой симпатией и с глубоким уважением упоминал имя государя Александра Николаевича; относительно себя выразил сожаление о том, что после кончины отца своего очень скоро поддался влиянию, советам и воздействию англичан, которые его пленили главным образом тем, что выказывали на каждом шагу и при каждом удобном случае полнейшее и как будто самое искреннее уважение именно к его отцу, Досту-Мохамеду; он каялся, что был оплетен и что лишь через много лет понял, в какую ловушку они его захватили в своем стремлении извлекать выгоды для себя, а тем самым поставили его во враждебное положение и к другим народам Средней Азии и к Белому царю; последнее составляет безгрешнейшее горе всего его царствования и всей его жизни.

— Вы поймете, — говорил Шир-Али: — в какой степени я должен быть бесконечно благодарен царю Александру, внявшему моим домогательствам и протянувшему мне руку; ведь для этого он должен был по-христиански подавить в себе все чувства злобы и ненависти, отбросить мысль о мести, а затем сердечно, чисто простить мне мои грехи, преступленья и заблуждения»[281].

Но в итоге оказалось, что рука дружбы русского царя была только обманом. Русские предали Шер Али. И очень скоро. Еще раз посмотрим на расстановку сил — в Европе обострение из-за Турции, готовится Берлинский конгресс, русские войска в Туркестане выдвигаются к границе, а Столетов приезжает в Кабул. И ведет переговоры. А результатом была конвенция между Россией и Афганистаном, в первой статье которой говорилось: «Российское императорское правительство считает государство Шер Али-хана, эмира Афганистана, государством независимым и желает, как с другими независимыми государствами, иметь с ним дружественные отношения, по старой дружбе». А в последней статье содержались такие слова: «Друг государства Шер Али-хана, эмира Афганистана, должен считаться другом императорского Российского правительства, и враг государства Шер Али-хана, эмира Афганистана, должен считаться врагом Российского правительства, равно и наоборот».

А в это время на Берлинском конгрессе Россия сдавала одну позицию за другой. Русскую победу разбирали на кусочки. Перетрусивший Горчаков уговаривал царя все подписать, что и было сделано. Александр II тоже боялся новой войны, он боялся злить англичан и действовал нерешительно. Русский царь боялся плохих последствий. В том числе и потому, что — вынужден еще раз проговорить это — стратегическим планированием и анализом ситуации никто не занимался. Кауфман получил приказ отозвать русскую группировку от границы и вернуть части к местам постоянной дислокации. Он был разъярен, но приказ выполнил. Тягаться с англичанами в Азии русское руководство не сочло возможным. А в Кабул была отправлена депеша с приказом Столетову вернуться в Ташкент, оставив большую часть миссии в Афганистане. Из воспоминаний Столетова:

«Вдруг я получил от К. П. Кауфмана депешу, в которой было сказано, что, в виду настояний нашего посла в Лондоне о необходимости не доводить дела до полного расстройства наших отношений к правительству королевы Виктории, — государю императору благоугодно было повелеть отозвать из Кабула наше чрезвычайное посольство, о чем предписывалось в дружеских словах сообщить эмиру, а затем выбыть в Ташкент.

Мне жаль было покидать этого человека; я к нему привык и успел привязаться; кроме того, что видна была какая-то беспомощность, угнетавшая его, он показался мне до крайности симпатичным и чистым; если же когда-нибудь во мне прорывалось какое-либо сомнение, что все же рядом с этим в нем есть лукавство, неискренность и хитрость, свойственные восточному человеку, то невольно и единственно лишь из-за того, что, как бы то ни было, восточным человеком он по рождению был и оставался. Но вообще ни в чем он не дал мне повода видеть в нем резко обозначившимися какие бы то ни было качества восточных людей»[282].