Белые пешки - Екатерина Звонцова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Птица закричала. Выглянула из-за туч луна – посмеяться над людишками. И капитан, наставив на нее саблю, дерзко крикнул:
– Эй, за тучами! Продаю душу! Отдам первому демону, который поможет мне! Я не вернусь, не достигнув цели, даже если придется плавать до Страшного суда.
Капитан оскалился. Снова грянул гром. Клятву услышали. А демон…
Демон был поблизости и знал, что до Страшного суда времени много. Демон разогнал бурю. Дерзкого капитана опутал полный штиль.
С тех пор блуждает корабль с крылатым именем. Едва покажется земля, что-то отталкивает его от берега – ведь земля-то не та, к которой он держит курс. И вернуться некуда, ведь не было у капитана любимой, не было семьи, не было друзей. Никто не ждет его и не молится о его спасении. Незрим призрак с истрепанными парусами. Не видно просоленной ростры, у которой давно отбито левое крыло. Гордец-капитан сгинул с верной командой. Стоит на носу корабля дни и ночи. Сжимает штурвал. Взгляд его пуст, пусто сердце.
Но на свете нет нерушимых проклятий. Раз в семь лет фрегат может зайти в любой порт. Капитан ступает на ненавистную сушу. У него есть три дня свободы; три дня, чтобы найти хоть кого-то, кто полюбит его всем сердцем, даже узнав правду. Если это случится, проклятье развеется. Корабль и мятежные души наконец уснут.
Вот только капитан не ищет спасителей и никогда не искал. Капитан пьет, чинит зверства или бьется с лихими людьми все три дня. Капитан тоскует по землям, которых не достиг, и матросам, которых потерял. В пустом сердце давно нет компаса.
Перекресток. Смерть ей к лицу
– Привет, Руби, душка!.. Как твои дела?
Ну вот. Говорят, смерть одна для всех. Безлика, молчалива, беспощадна. Приходит в предсказуемом облике, а ее casual – скелет с косой. Так вот, это чушь. Выходки Имиджевого отдела «Мироздания» с их дурным юмором. Приколу «Давайте оденем их в балахоны и посадим на диету» несколько веков, а вообще Смертей – целый департамент, и у каждого сотрудника региональная специализация, в соответствии с которой она или он выбирает облик. Земная Смерть в последние годы тяготеет ко вполне определенному стилю, стремному, но, благо, рассказать об этом некому.
Салатовый кабриолет затормозил рядом, когда мы с Гонни обедали. Я надеялся, что престарелая (лишь по виду) красотка Барбара не вдохновится моей жующей рожей, но увы. Я был обречен. Сладкий парфюм «Гнилые кактусы № 8» уже меня окутывал, тщетно пытаясь приманить.
Сначала из тачки с тявканьем выпрыгнула лысая трехголовая чихуа-хуа и начала носиться вокруг камня, на котором мы сидели. Только потом Барбара, вырубив музыку – какой-то попсовый ремейк похоронного марша, – вышла сама. Она была накрашена, завита, в желтом платье-футляре и туфлях на огромных шпильках. Повертев головой и снова найдя меня за спиной у Гонни, она полетела к нам со словами:
– Я скучала, а ты? – Она схватила меня за щеки и потрепала, потом сцапала за руку Гонерилью: – Дорогая, ты чудо как похорошела, но твоей коже необходим свежий воздух и… – Она подмигнула. – Жаркий секс. Ты по-прежнему затворница? Знаю я!
Гонни тут же залилась краской: она, вся такая жесткая и строгая, перед Смертями робела, как бы нелепо те ни выглядели. Понимая, что остался один, я сдержанно ответил:
– Все путем. А у тебя как дела, Бэбс?
– Чудесно. Опять спешу, залетела на минутку, чтоб… – Она вдруг замялась, что с ней бывало крайне редко. – Кое-что оставить, просто не знаю, куда это деть.
– И что это? – Я печально отложил обед. Так, похоже, мы тут надолго.
Смерть направилась к машине и капризно потребовала:
– Помоги, я же женщина! В это время суток.
Лучше бы я не помогал. Каждый раз я обещаю себе, что при виде Барбары побегу до самой Индии, но каждый раз не успеваю. Увы. Потому что в чертовом багажнике чертовой Барбары лежало чертово тело.
– Вот как-то так.
Плечи поместились в пространстве с трудом, ноги пришлось согнуть. Промокшая одежда висела мешком и покрылась ледяной коркой. Вообще вид был жуткий, хотя следов явного насилия я не заметил. Утопленник. Кла-асс.
– Бэбс… – Я уставился на Смерть. – Это что? Почему ты решила подарить именно нам и именно труп?
Она поскребла подбородок длинными ногтями и покачала головой:
– В том-то и беда. Оно… неправильный труп. Иначе само бы прилетело к вам, нет?
– А что с ним тогда? – Я очумело ткнул тело пальцем. – Выглядит мертвенько.
– Может, это пока. – Барбара махнула рукой. – Всё Хаос: он в последнее время просто взбесился. Много людей пропадает в аномальных зонах планеты, иногда их еще и подбирают всякие… – она поморщилась, – самовольные пидорасы, любимчики начальника. Это нечто я, например, взяла у ватаги бородатых живых мертвецов. И каждый раз вопросы: куда девать? Разнарядки-то не было. А я не люблю пахать сверхурочно.
– И… куда деваешь? – тихо спросила Гонни, тоже подойдя к нам.
– Эти вопросы решают боссы, детка, – рассеянно отозвалась Бэбс. – И обычно либо «RIP», либо «Подбросить туда-то и стереть память». Но с этим… – Она тряхнула локонами. – Мне сказали, что решение принимать рано. И правильно сказали: что-то не то, чую. И малыш Церби, – она бросила взгляд на трехголовую собачку, доедавшую мой сэндвич, – извелся. Так он только на живчиков реагирует, у него на них аллергия. В общем, – Барбара с неженской силой схватила труп за плечи, рывком вытащила из багажника и кинула к моим ногам, – оставлю его вам. Если вдруг проснется, позаботьтесь, чтобы не пронюхал слишком много, как тот… Дантес, Канте или как? Пока.
– Барбара, ты сдурела?
Но она уже резво отскочила и уселась в машину. Церби вспрыгнул к ней на колени и бешено залаял на меня, из левой пасти вырвался язычок пламени. Вот же гаденыш! Я беспомощно оглянулся на свою молчащую коллегу.
– Нам нельзя посторонних! Особенно смертных! Особенно землян, особенно сейчас!
– Заберу, когда все кончится, – сказала Смерть, заводя мотор. – Ну, то сражение.
– Что? – Я вздрогнул и уставился на нее. Так она
