Белые пешки - Екатерина Звонцова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ника растерянно вгляделась в тускло-рыжего крепкого мужчину с приятными, интеллигентными чертами. Он лежал, будто скованный очарованным сном, а вовсе не мертвый, его окружали лилии и гвоздики, а в руках он держал что-то свернутое в трубку. Карту, что ли? На следующем фото Ника тоже это увидела – цепочку, нет, цепищу. Крупную. Старомодную. С самоцветами. И небольшую обсидиановую фигурку на ней.
– Очень похоже, что ее кто-то подложил, – сказал Алеф. – Не удивлюсь, если и руку поцарапал. Рыков добился эксгумации, будем все проверять завтра. Справитесь?
Эксгумация. Завтра. Стало немного тошно, и Ника отодвинула маковые палочки подальше, отодвинула и кофе.
– Да. Конечно.
Алеф проницательно, словно бы с надеждой на нее посмотрел.
– Не бойтесь. Мы будем не одни, для этого есть соответствующие специалисты. Ну… что-нибудь нащупали ваши молодые мозги?
– Н-ничего, – запнувшись, ответила она, все еще думая о разлагающихся трупах. – Ну кроме всех этих концепций Марти с демонами, грехами, прошлыми жизнями…
– Да, – кивнул Алеф хмуро. – Вот только многоуважаемый Иван Леопольдович вам за это оторвет голову. Возможно, обеим. И мне за компанию.
– Не скажите! – Тут Нике было чем его удивить. – Он несколько дней назад лично к ней ездил, чтобы все это вызнать подробнее.
– Хм. – Алеф потер подбородок. Он выглядел и правда сбитым с толку. – Какие чудеса в решете. Впрочем, в его «несклеивающейся» биографии ведь была занятная деталь, я точно помню, что как-то видел на его столе пару книг по реинкарнации, – таких, знаете, вшивеньких брошюрок из девяностых? И сделал выводы, когда он, стоило мне задать ему вопрос, швырнул эти книги в мусорку.
Ника промолчала. Она вспомнила бледное грубое лицо, русые волосы, бакенбарды и выправку Рыкова. В ее памяти тоже что-то зашевелилось, еще когда она увидела его впервые, что-то связанное вообще не с уголовщиной – поприятнее; может, персонаж из какой-то книги, аниме или сериала? Блин. Черт знает. Усилием воли она отмела эти домыслы. И вернулась к другим.
В этом я, конечно, тоже не призналась: засмеет, да и жутковато. Но в моей голове вдруг, вроде без причин, появилась странная параллель: Макс служит на флоте, этот прокурорский там же. Лариса Минина занималась каким-то колдовством, и Марти в этом разбирается. Добрынин был не очень добрым милиционером, и я иду по его стопам. Шапиро пели… Ася играет на инструментах.
От совпадений становилось все страшнее. Но бояться было некогда.
– Ник, – тихо позвали ее, когда вечером она уже собиралась домой. Алеф сидел за столом и рассеянно просматривал похоронные снимки Штольца еще раз. Но сейчас поднял глаза и внимательно на нее смотрел. – Хотите, съезжу без вас?
– Куда? – Она правда уже потеряла мысль, слишком много всего было за день.
– Эксгумировать, – ответил он. – Понимаю, дело не самое приятное, а вы… – Он глянул в настольный календарь и тут же страдальчески заерзал. – Ох, Ник. Завтра же еще и восьмое марта. Международный, будь он неладен, женский день, а вы…
Она эту параллель уже провела, но не слишком расстроилась. Медянка ее, конечно, предупреждала: мол, ждем цветочно-конфетного дождя, тут так принято. Ожидаемо, учитывая, как им с девочками-дознавателями и следователями по хулиганке пришлось, вопреки всем авралам, готовить мужикам «поляну» ко Дню защитника Отечества. Ответочка просто обязана была прилететь, у Лукина все одаривали друг друга на полную катушку и на полную катушку развлекались. Было бы неловко сказать: «А я восьмое марта не люблю, и вообще-то это день борьбы за женские права, а не нажиралова на работе».
– Ну я же не девочка-цветочек, – натянуто улыбнулась Ника. – Так что даже рада буду откосить. Поедем вместе, мы же вместе во всем, с самого начала.
Во всем. Она осеклась, чувствуя предательское тепло в щеках, и закусила губу. Вот коза! Алеф кивнул, странно улыбнулся, но в глазах улыбки не появилось.
– Забавно, что мы так хорошо сработались, да? Говоря всякими глупыми домыслами… будто тоже были знакомы в какой-то из прошлых жизней?
Он замолчал и, не ожидая ответа, опустил глаза к фото. Ника так и стояла с шарфом в руках, не набрасывая его на шею. Хотя на языке вертелось многое. Например, предложение поужинать вместе. Или хотя бы пройтись до метро. Но она сказала другое:
– Было бы здорово. Вы мне очень нравитесь. Еще с лета.
Она замоталась шарфом быстро, улыбнулась под удивленным взглядом и, бросив: «До завтра», вылетела за дверь. Пусть понимает как хочет. Если ему это хоть немного важно.
Я часто думаю, на что она похожа – настоящая любовь? Есть ли у нее какое-нибудь определение, как у некоторых вещей в УК? Все время получается, что нет. Даже ебаный перевал между влюбленностью и любовью так просто не нашарить. Где сейчас я? Вроде бы до перевала далеко. Но там, где я топчусь, холодно и трудно дышать.
Я влюбилась в Алефа не с первого взгляда, но и не, как я думала позже, с разговора о Политковской. Все хуже: если подумать, я что-то почувствовала уже в вечер выпускного, и мне хватило голоса, черт, какая же я коза.
Странно это было, я ведь своего собеседника тогда даже вообразить не пыталась, попыталась потом – и увидела, кстати, что-то очень похожее на правду. Высокого, крепкого, но не толстого брюнета с проседью. Чуть младше или чуть старше отца. С тонкими губами и широкими ладонями. С привычкой щуриться, хотя очков нет. В растянутом свитере крупной вязки или… в средневековом посеребренном нагруднике, даже не знаю почему. Кто-то из ребят писал, будто Алеф по описанию напоминает рыцаря. Не помню, кто.
Я плохо представляю, что делать со всем этим и делать ли. Лучше ничего себе не выдумывать и не лезть ни с чем лишним, чтобы ничего не испортить. Даже те слова… они были лишними. Ладно, хрен с ним. Буду думать, когда мы поймаем маньяка. Если поймаем. Кстати…
История Штольца – точнее, отсутствие в ней собаки – навела меня на мысль. Хочу кое-что проверить, одновременно очевидное и невероятное. Скорее всего, будет сложно, и Алефу идея вряд ли понравится, а Рыков и вовсе спустит с нас шкуру за такой поворот в сторону неадеквата. Но вдруг?
И пусть Марти будет смеяться.
08.03.2007. Саша
Привет, тетрадка. Проснулась сегодня и подумала: случится плохое, очень, такое, что впору натянуть одеяло до самого носа и спрятаться. Я
