Париж - Эдвард Резерфорд

– Наверное, да. Этот вечер оказался полным сюрпризов.

– Хорошо. А теперь мне нужно найти для вас такси. В какой части города вы проживаете?

– Около площади Ваграм. Это недалеко. Я могу дойти пешком.

– Ни в коем случае, – сказал он и вышел из ресторана.

Через несколько минут он вернулся, чтобы сказать Луизе: такси ждет ее у двери и водителю уже заплачено.

– Возможно, мы увидимся вновь, мадемуазель, возможно, и нет. В любом случае через неделю здесь вас будет ждать записка.

Луиза солгала. Она довольно часто скрывала правду от незнакомых мужчин – в целях безопасности. Лучше, если они будут считать ее приличной девушкой, находящейся под защитой семьи.

По большей части она сказала правду: она приличная девушка и учится в Париже. И жила она в квартире вдовы, которую порекомендовал британский посол.

Но родители за ней не присматривали, даже на расстоянии. Потому что они были мертвы.

Это случилось вскоре после ее возвращения с берегов Луары. Луиза была так довольна собой и мир казался таким надежным, когда она вернулась в большой старый дом за высокой живой изгородью. Ее родители были потрясены, когда Луиза заявила, что до замужества хотела бы преподавать французский язык в одной из престижных лондонских школ. Они пытались отговорить дочь, но она была решительно настроена стать независимой.

И вдруг в одно мгновение мир перевернулся с ног на голову. Все вышло так глупо. У ее отца был автомобиль «уолсли», которым он очень гордился и который водил всегда сам. В один туманный день они с матерью поехали прокатиться. На улицах вокруг их дома почти не встречалось других машин.

Но большой трактор, выехавший навстречу, оказался не по зубам даже массивному «уолсли». Вот так Луиза осталась без родителей.

Мистер Мартино, который теперь был старшим партнером в фирме «Фокс и Мартино», очень помог ей тогда. Отец завещал ей небольшой капитал в доверенном управлении – достаточный, чтобы соблазнить потенциального жениха, но слишком скромный, чтобы она продолжала жить на том уровне, к которому привыкла. Основную сумму она должна была получить по достижении тридцати лет, а до тех пор имела лишь скудное содержание.

Что же ей было делать? Стать учительницей французского в Лондоне, как собиралась? Или придумать что-нибудь более увлекательное?

Ей больше не нужно было ни у кого спрашивать разрешения. Некому было хвалить ее или ругать. Она была взрослой. Она могла делать только то, что захочет.

А британский фунт в послевоенной Франции стоил дорого.

В результате Луиза уехала в Париж. Здесь она нашла приемлемое жилье, записалась на несколько университетских курсов, и эта чинная студенческая жизнь могла продолжаться сколько угодно. По крайней мере, до тех пор, пока не подвернется что-нибудь интересное.

В конце концов, она же француженка, кем и чем бы ни были ее приемные родители.

Шанель. Луизе предстояло явиться в дом номер 31 по улице Камбон, что прямо напротив отеля «Риц», в неброскую контору дома моды.

Шанель – та, у которой были магазины в Париже, в нормандском Довиле, где собирались любители скачек, в Биаррице на юге Атлантического побережья Франции, куда любили приезжать на отдых испанские богачи. Шанель – та, которая сдавала свой парижский дом Стравинскому и поддержала постановку «Весны священной». Луизе не верилось, что это происходит с ней наяву.

Мадам Шанель была там, только что вернувшись из Южной Франции. Темноволосая, очень просто одетая, она, как показалось Луизе, источала элегантную чувственность, а взгляд у нее был бдительный, как у пантеры.

– Значит, вы одна из тех, кого нашел Люк Гаскон. Повернитесь кругом. Пройдитесь вперед. Теперь обратно. Расскажите мне о своем воспитании и образовании. – (Луиза повиновалась.) – Итак, вы прекрасно говорите по-французски и по-английски. Это редкость. Вы могли бы многого достичь в жизни, хотя это зависит от того, к чему вы стремитесь. Сколько у вас было мужчин?

– Ни одного, мадам.

– Если вы желаете преуспеть, то должны немедленно исправить это. Выбирайте с умом. Мои любовники сделали меня богатой. Остального я добилась благодаря своему таланту и тяжелой работе. Вы безжалостны?

– Нет, не думаю…

– Англичане при воспитании детей внушают им жалостливость. Это ошибка. Чтобы добиться успеха, нужно быть безжалостным. Мы называем это английским лицемерием. Вы лицемерны?

– Нет, мадам.

– Хорошо. Лицемеры быстро надоедают. Это их наказание. Никто не хочет с ними говорить. Найдите богатого любовника и станьте беспощадной. Девочки покажут вам, как нужно двигаться. Я буду платить вам немного. В дальнейшем, может быть, чуть больше, если у вас будет что-то получаться. – Дав краткие инструкции своей ассистентке, Шанель взмахом руки отпустила Луизу.

В последующие дни Луиза научилась походке моделей и, помимо этого, многому другому. Что касается богатого любовника, она решила подумать и об этом.

Прошло немного времени, и однажды вечером Люк, сидящий в ресторане, увидел, что к нему через зал идет Луиза. Он вежливо поднялся, приветствуя ее, и пригласил поужинать.

– Только салат. – Она улыбнулась. – Мне нужно немного похудеть.

– Как видите, я заказал бутылку хорошего бургундского. Один бокал не навредит вам. – Он налил вина.

– Я пришла поблагодарить вас. Шанель предложила мне поработать у нее моделью. Вы, похоже, знаете в Париже всех.

– Не всех, мадемуазель.

– Я даже буду зарабатывать. Мне кажется, я должна вам комиссионные. Ну, по крайней мере, подарок.

– Мне всегда очень приятно, когда удается помочь людям понять свое предназначение. Это мое искусство, если можно так выразиться. И вы уже преподнесли мне очаровательный подарок, разыскав меня здесь и сев со мной за стол.

Они немного поболтали. Люк ей нравится, решила наконец Луиза. С ним было так легко. И от него тонко пахло турецкими сигаретами, которые он всегда носил при себе. Он был очень внимателен к ней, расспрашивал о самых разных вещах и, казалось, воспринимал ее мнение со всей серьезностью. Ей льстило, что зрелый человек относится к ней с таким уважением.

Еще Луизе нравилась его внешность. Веком ранее, думала она, его легко можно было бы принять за члена влиятельного итальянского семейства вроде Медичи, который в двадцать лет получил звание кардинала и наслаждался плотскими утехами, пока не стал папой римским. Хотя нет, поправила сама себя Луиза. Прядь темных волос, столь изящно падающая на его широкий лоб, больше подошла бы метрдотелю, чем священнику. В общем, Луизе было понятно, что Люк знает, как очаровать девушку, и в ее глазах это не являлось недостатком.

– Простите меня, мадемуазель Луиза, – сказал он, – но, невзирая на все эти увлекательные события, происходящие сейчас в вашей жизни, я замечаю в вас тем не менее какую-то грусть.