Золушка. Жизнь после бала - Татьяна Герцик

– Зачем кабинет выстудили? – обвиняющее заявила она, судорожно ища в тумбочке шаль.

– Приказ генерального исполняли, – ехидненько ответила Марья Ивановна. – Чтоб едой не пахло.

Любовь Николаевна как-то скабрезно хихикнула, и мы догадались, что на ее обеде присутствовало нечто алкогольное, причем с приличной крепостью.

– Кофе испить не желаете, Любовь Николаевна? – жестко произнесла наш главный специалист. – Черненького, без сахара?

Любовь Николаевна утомленно прикрыла глаза.

– А что, надо?

– Надо, батенька, надо! И желательно поскорее, пока Вера Гавриловна не зашла.

Я потянула носом. Запах от Любови Николаевны уже распространился по кабинету. Пахло чем-то вроде коньяка, точно определить не берусь, не моя это сфера. А уж если учуяла я, то начальница засечет точно. У нее обоняние как у волка. Или ищейки. Ее по следу преступников пускать можно. Результат гарантирован.

Любовь Николаевна расслабленно поднялась и отправилась к кухонному уголку. Налила воды, щелкнула кнопкой чайника. И все это как-то странно подхихикивая.

Стараясь на нее не смотреть, я взялась за работу, и тут на моем столе зазвонил телефон.

В груди все замерло, в ушах, наоборот, зашумело. Медленно поворачиваюсь и смотрю, кто звонит. Генеральный! Что ж, предчувствия меня не обманули. Медленно, очень медленно поднимаю трубку и шепчу вмиг пересохшими губами:

– Здравствуйте, Олег Геннадьевич.

– Добрый день, Катерина Георгиевна. Если вы не очень заняты, подойдите ко мне, будьте так добры. – И отключился, не дожидаясь ответа.

– Буду, буду! – сердито бурчу мертвой трубке и очень осторожно, как стеклянную, кладу ее на место. – Куда ж я денусь!

Поднимаю голову и вижу, что все мои соседки внимательно смотрят на меня. В голову тут же ударило неприятное тепло. Краснею, как помидор краснею! Невиноватая я, так с чего бы это? Но ничего не поделаешь, физиологическая особенность. Краснею при малейшем волнении. А тут волнение нешуточное.

Даже если бы у Олега Геннадьевича в отношении меня не было никаких собственнических планов, я все равно бы волновалась, все же генеральный, это не шутки. А сейчас, когда мне светило неприличное предложение, я и вовсе чувствовала себя идущей на аутодафе. На костер, одним словом.

– Может, тебе не ходить? – мрачно спросила Лизонька, глядя на меня прищуренными глазами. – Может, тебе плохо стало?

Интересно, откуда они узнали, куда я иду? Я вроде никому этого не говорила.

– Ты с ним поздоровалась и по имени назвала, – пояснила Лиза моим озадаченным глазкам. – Не ходи, а?

Я пожала плечами.

– Что мне от него, под стол прятаться, что ли? Я ведь не младенец, а вполне взрослая дама. Старая дева уже. Так что схожу, узнаю, чего ему от меня надо.

Любовь Николаевна заливисто расхохоталась.

– Иди, иди, голубушка! Может, и статус старой девы потеряешь. Глядишь, и начальником отдела станешь. Меня к себе возьмешь. Главным специалистом.

Не обращая на нее внимания, – что с пьяненькой взять, – пошла на седьмой этаж в приемную. Шла по лестнице, так дольше. Но все равно она как-то уж слишком быстро кончилась. Конечно, два этажа всего. Вот если бы двадцать…

Вошла в приемную. В предбаннике сидела чопорная Элеонора Павловна. Сумрачно посмотрела на меня и спросила, не здороваясь:

– Куда?

– К нему! – я указала рукой на черную табличку с золотыми буквами «Генеральный директор».

– Сам вызвал? – Элеонора Павловна по-волчьи клацнула зубами.

Это она для чего? Чтоб я испугалась и убежала?

– Сам, – краткостью наш разговор соперничал со спартанцами, и почему-то вспомнилось суровое напутствие «со щитом или на щите». Я точно буду «на щите», без вариантов.

В карих глазах секретарши мелькнуло сочувственное понимание. Пошевелив кончиком тонкого длинного носа, она махнула рукой в сторону двери и разрешила:

– Заходи!

Я еще немного потопталась под дверью, набираясь мужества, и уже протянула руку, чтоб ее открыть, как она широко распахнулась сама.

Олег Геннадьевич внимательно посмотрела на растерянную меня, протянул руку, завел внутрь и приказал Элеоноре Павловне:

– Меня нет! Ни для кого!

И мы остались одни. Он как-то странно посмотрел на меня, потом сделал приглашающий жест, указывая на стулья, стоявшие напротив его рабочего стола. Стол был длинным, и стульев перед ним стояло много. Стоит ли удивляться, что я выбрала самый дальний?

Но уже через мгновенье поняла, что ошиблась. Выбирать нужно было не самый дальний от стола, а самый ближний, у стены. Чтоб к нему нельзя было подойти. Потому что Олег Геннадьевич не сел за свой стол, как полагалось, а подошел ко мне сзади и положил руки мне на плечи.

Я замерла. Я не то что пошевелиться, я вздохнуть боялась! Кошмар! И что будет дальше? Эх, права Лиза, не надо было мне сюда идти. Что мне стоило внезапно заболеть? Никчемушная моя самонадеянность!

Но генеральный руки убрал и сел за стол рядом со мной, в непосредственной близости.

Я уставилась в стол, разглядывая светленький такой узор. Глаза поднять боялась, потому что физически ощущала, как Олег Геннадьевич смотрит мне в лицо. Будто пластический хирург на свою пациентку перед операцией по удалению морщин. Так же изучающе. Хорошо хоть руками не трогает.

– Знаете, Катюша, я давно следил за вами. Мне очень нравилась ваша ответственность, прямодушие, бесстрашие даже.

Бесстрашие? Это у меня-то? Он меня явно с кем-то спутал. Но слушаю молча, не возражая. Понимаю, что это преамбула. Главное впереди.

– И ваш юмор, и ваш смех. И улыбка такая открытая. Но только в этот корпоратив я понял, что вы еще и очень красивая женщина, Катя. Интересно, как до этого времени вы умудрялись это скрывать?

Я неловко передернула плечами. Генеральному мой ответ ни к чему, это он сам с собой беседует.

Он помолчал, потом протянул руку и накрыл ей мою ладонь. А не надо руки на стол класть, вот! Положила бы на колени… А вдруг бы он и на коленях их достал? Понимая, что это уже что-то вроде паники, начинаю дышать животом. В китайской гимнастике для снятия стресса надо дышать животом, это я точно знаю.

Олег Геннадьевич усмехнулся, как-то зло выдохнув воздух.

– Знаете, я ведь тоже волнуюсь, – сдавленно сказал и сжал мою ладонь. – Правда. Я так не волновался очень давно. С тех пор, когда… – он оборвал себя и добавил: – впрочем, это неважно.

Я попыталась потихоньку освободить руку из плена, но он только сильнее сжал пальцы. Пришлось оставить так, как есть.

– Я не дурак и прекрасно осознаю, что ничего кроме замужества, вам предлагать не стоит, Катя.