Межвидовой барьер. Неизбежное будущее человеческих заболеваний и наше влияние на него - Дэвид Куаммен

возможно, заполнен изнутри газами и может взорваться. В любом случае мертвые обезьяны были обычно сплошь покрыты насекомыми-трупоедами – муравьями, маленькими мушками, даже пчелами. Ондзи рассказал, как один раз три пчелы с трупа взбежали по его рукам, пролезли под отворот капюшона, побегали по его голому телу, а потом ужалили, пока он работал с образцами. Может ли эболавирус передаваться через пчелиные жала? Никто не знает.

– Пугает ли вас эта работа? – спросил я у Ондзи.

– Уже нет, – ответил он.

– Почему вы ею занимаетесь? – спросил я. – Почему вы ее любите?

(А работу он явно любил.)

– Ca, c’est une bonne question[25], – ответил он, опустил голову и захихикал. Потом добавил уже спокойнее: – Потому что она помогает мне применять на практике то, чему я научился, учиться новому, и, возможно, она даже спасла несколько жизней.

Еще в команде была Патрисия (Триш) Рид, которая приехала в Африку работать биологом пятнадцать лет назад, изучала лихорадку Ласса и СПИД, перешла в CIRMF в Франсвиле, приобрела некоторый опыт полевой работы в Эфиопии, а потом получила степень доктора ветеринарной медицины в Университете Тафтса в Бостоне. Вернувшись в CIRMF, она стала изучать вирус, поражавший мартышек, но потом полевой ветеринар из Общества защиты животных погибла в авиакатастрофе – ее самолет разбился на далеком габонском аэродроме. Кареш взял Рид на замену погибшей.

Ее работа, объяснила Рид, заключалась в изучении инфекционных заболеваний, угрожающих здоровью горилл; Эбола – всего лишь самое экзотичное из них. Другие болезни – в основном человеческие и хорошо известные, а гориллы уязвимы для них из-за близкого генетического сходства с нами: туберкулез, полиомиелит, корь, пневмония, ветрянка и так далее. Гориллы могут заразиться ими, если больные люди гуляют по лесу, кашляют там, чихают или справляют нужду. Любые преодоления межвидового барьера в обратном направлении – от людей к животным – называются антропонозом. Знаменитым горным гориллам, например, угрожают такие антропонозные инфекции, как корь, которую заносят экотуристы, приезжающие, чтобы полюбоваться ими. (Горные гориллы – это находящийся на грани исчезновения подвид восточных горилл, которые живут на крутых склонах гор Вирунга в Руанде и соседних землях. Западная горилла из лесов Центральной Африки, живущая только в низинах, более многочисленна, но нельзя сказать, что этому виду опасность не угрожает совсем.) Их среду обитания уничтожают лесорубы, за ними самими охотятся – их мясо употребляют в пищу, так что заразные заболевания могут столкнуть западных горилл с нынешнего уровня сравнительной многочисленности (около ста тысяч особей) и привести к ситуации, в которой маленькие изолированные популяции будут с трудом бороться за жизнь, как горные гориллы, или вовсе вымрут.

Но леса Центральной Африки все еще огромны в сравнении с маленькими склонами гор Вирунга, где живут горные гориллы; кроме того, к западным гориллам в их родную, почти непролазную среду обитания экотуристы обычно не ездят. Так что корь и туберкулез – не худшие их проблемы. «Я считаю, что Эбола, без всякого сомнения, представляет самую большую угрозу для западной гориллы», – говорила Рид.

Эболавирус у горилл, объяснила она, представляет такую сложность не только из-за своей свирепости как таковой, но и из-за недостатка данных.

– Мы не знаем, ходил ли он здесь раньше. Мы не знаем, выживают ли они после него. Но нам нужно знать, как он распространяется среди групп. Нам нужно знать, где он.

А вопрос «где» – это на самом деле два разных вопроса. Как широко вирус Эбола распространен по Центральной Африке? Какой вид является его естественным резервуаром?

На восьмой день мы собрали вещи, загрузили их в лодки и уплыли вниз по течению в Мамбили, так и не собрав ни одного образца крови. Нашу работу сорвал тот самый фактор, из-за которого она стала так важна: полное отсутствие горилл. Еще одно странное происшествие с собакой в ночи.[26]Билли Кареш подобрался близко к одной горилле, но не смог подстрелить ее транквилизатором, и сумел отследить еще двух благодаря зорким глазам следопыта Проспера Бало. Другие же, многие десятки, которые облюбовали эти баи и часто тут бывали раньше, либо сбежали в неизвестном направлении, либо… умерли? Так или иначе, когда-то горилл здесь было много, а теперь не стало вообще.

Вирус тоже куда-то исчез. Но мы знали, что он всего лишь скрывается.

11

Где скрывается? В течение почти четырех десятилетий естественный резервуар Эболы оставался одной из самых мрачных загадок мира инфекционных заболеваний. Эта тайна и попытки ее разгадать тянутся еще с первого известного ученым появления эболавируса в 1976 году.

В том году в Африке случились сразу две вспышки, независимо друг от друга, но почти одновременно: одна – на севере Заира (ныне Демократическая Республика Конго), другая – на юго-западе Судана (сейчас это территория Республики Южный Судан), в четырехстах восьмидесяти километрах от первой. Хотя вспышка в Судане началась немного раньше, события в Заире получили большее освещение – отчасти потому, что в честь небольшой заирской речки Эболы назвали и сам вирус.

Эпицентром вспышки в Заире стал небольшой госпиталь католической миссии в деревне Ямбуку, в районе, известном как Зона Бумба. В середине сентября врач-заирец сообщил о двух с лишним десятках случаев тяжелого нового заболевания – не обычной малярийной лихорадки, а чего-то более жуткого и красного – с кровавыми рвотой и диареей и кровотечениями из носа. Четырнадцать пациентов умерли, говорилось в телеграмме, отправленной врачом в столицу Заира Киншасу, а состояние остальных остается тяжелым. К началу октября миссионерский госпиталь в Ямбуку закрылся по весьма печальной причине – большинство сотрудников умерли. Международная команда из ученых и врачей, подчиненная лично министру здравоохранения Заира, прибыла туда несколько недель спустя, чтобы изучить неизвестную болезнь и дать советы по контролю над ее распространением. Эта группа, в которую входили представители Франции, Бельгии, Канады, Заира, ЮАР и США (в том числе девять врачей из отделения CDC в Атланте), стала известна как Международная комиссия. Возглавлял ее Карл Джонсон – тот самый американский врач и вирусолог, который работал с вирусом Мачупо в Боливии в 1963 г. и едва выжил, заразившись этой болезнью. Тринадцать лет спустя, все такой же энергичный и целеустремленный, нисколько не смягчившийся ни из-за близкой встречи со смертью, ни из-за карьерного роста, он возглавлял Особый отдел патогенов в CDC.

Джонсон помог разрешить кризис с болезнью Мачупо, обратив внимание на экологическую составляющую, или, если проще, задав вопрос: где живет вирус, когда не убивает боливийских крестьян? В том случае на вопрос удалось ответить легко: местный вид мышей