Без пяти минут взрослые - Зента Эргле

— Что будем делать? — не вытерпела Элита.

— Подождём ещё чуть-чуть, — не сдавалась Инна: уж очень хотелось ей раскрыть Светину тайну.

Чья-то рука поменяла надпись «открыто» на дверях косметического кабинета на «закрыто». Через несколько минут вышли, опахнув девушек волной парфюмерии, четыре одетые в шубы женщины. Светы среди них не было. Инна подёргала дверь кабинета. Она была заперта. Куда делась Светлана?

— Ты как хочешь, а я пойду домой, — не выдержала Элита. — Я совсем окоченела.

Так ничего и не узнав, девочки вернулись в общежитие. Светлана, как всегда, явилась к одиннадцати. Подруги встретили её с кружкой горячего чая.

— Ты замёрзла? Выпей чаю, — предложила Инна. Светлана достала из сумки кулёк с шоколадными конфетами.

— Ого! «Мишка косолапый»! — Инна потянула носом: без сомнения, от Светланы исходил такой же запах, как от тех женщин в шубах. — Что ты делаешь в косметическом кабинете? — пошла она в наступление.

— Вывожу прыщи на лице, — покраснев, призналась Света.

— Каждый вечер с восьми до одиннадцати?

— Нет, зачем же? Это занимает, примерно, полчаса.

— Не ври, мы тебя ждали у входа.

— Эх вы, детективы! У кабинета есть другой выход, — посмеялась Света. — Ну-ка скажите, есть результат?

— Конечно, намного лучше. Почти ничего не заметно. Совсем другое лицо.

Вручение паспортов первокурсникам проходило торжественно: с барабанным боем, с поздравлением директора и с небольшим концертом, на котором Даце читала стихи Маяковского о советском паспорте.

Красная книжка с золотым гербом. Светлана Ивановна Сермуксе. Она знает только имена отца и матери. Даже фамилия не настоящая. Сирота. Одна на всём свете. Не к кому прижаться и выплакаться, может быть, родители где-то совсем рядом? Теперь, когда она уже почти взрослая и самостоятельная, надо, наконец, всё выяснить.

В следующее же воскресенье Светлана отправилась в детдом.

Через поле извивалась протоптанная в снегу узкая тропинка. Летом здесь колыхалась рожь, сейчас ветер бил в лицо снегом. В новом форменном пальто и в сапогах было тепло. Берёзовая роща защищала от ветра. Здесь она с подругами собирала первую землянику, а осенью — подберёзовики. За рощей белели корпуса детского дома.

— Света пришла… Света… Светочка, — тепло укутанные и неуклюжие, как медвежата, малыши бросились навстречу, ожидая ласки.

— Тихо вы, сорванцы, — пыталась угомонить их воспитательница Карлина Андреевна Сермуксе. — Входи, дочка.

У Светы потеплело на сердце. Здесь она выросла, сюда приезжала на каникулы из школы-интерната. Другого дома у неё не было.

— Как ты выросла, похорошела, — приговаривала тётя Карлина, вешая пальто гостьи. — Пальто в училище дали?

— В училище. И сапоги тоже. И варежки, и шарф, и шапку — всё, что на мне, и даже тёплое бельё.

— Пойдём на кухню. Поешь, согреешься с дороги.

— Тётя Карлина, почему у меня ваша фамилия? — спросила Света за чаем.

— Не у тебя одной. Раньше воспитатели многим давали свои фамилии.

— Я хочу хоть что-нибудь знать о своих родителях.

Седая воспитательница задумалась, стоит ли говорить, зная, что причинит боль девушке.

— Ладно, пойдём в кабинет директора, — решила она.

В шкафах за стеклом выстроились в ряд зелёные папки. Каждая из них скрывала трагедию.

— Это всё, — Карлина Андреевна протянула Светлане пожелтевший от времени листок, вырванный из тетради в клетку. Светлана с трудом разбирала небрежно нацарапанные по-русски строчки:

«Приехала в Ригу с далёкого Севера. Хотелось устроиться в жизни получше, но этот негодяй Ивар обманул меня и бросил. С ребёнком возвращаться домой не могу: отец убьёт. Назовите девочку Светланой, как меня. Если в жизни повезёт, возьму её обратно, если нет, пусть будет счастлива». Подписи не было.

— Много раз могли отдать тебя на воспитание, но не решались: вдруг приедет родная мать.

Светлана смотрела на листок, которого шестнадцать лет назад касались руки её матери. «Где она теперь? Наверно, живёт и счастлива, воспитывает сыновей и дочерей, а обо мне и не вспоминает. Как могла она родить меня и бросить, как стоптанные туфли? Моя мать обокрала меня. Я её ненавижу, ненавижу, ненавижу». Всё, что накопилось в душе у девушки: насмешки товарищей, трудности в учёбе, недовольство своей внешностью — вылилось в потоке слёз.

— Какая я неудачница! Ни в чём не везёт! На вечерах сижу одна в углу, никто меня не приглашает, все надо мной смеются, — жаловалась, всхлипывая, Света.

Немало повидавшая в жизни, Карлина Андреевна дала девушке выплакаться.

— Глупышка моя, — сказала она, когда поток слёз иссяк, — с одной красотой в жизни далеко не уйдёшь. У тебя зато щедрое сердце и золотые руки. А о своей фигуре не горюй — всё наладится. Такая статная будешь!

Светлана сквозь слёзы улыбнулась.

— Пойдём к малышам, они тебя очень ждут. Каждый день спрашивают: «Когда наша Светочка придёт?»

* * *

Два дня в неделю вторая группа работала в мастерской. Девушки чувствовали себя здесь лучше и свободнее, чем в учебных кабинетах: не надо было бояться ни вызова к доске, ни контрольных, ни двоек.

— Заказ швейной фабрики. Работа оплачивается. Её будет проверять контролёр фабрики. Не подведите меня. Если что непонятно, спросите. Лучше два раза спросить, чем испортить, — сказала Кристина Яновна, выложив перед девушками раскроенные куски ткани.

Первое ответственное задание. Салфетки, передники — всё это теперь: казалось несерьёзным. Девушки раскладывали выкроенные детали платьев: рукава, воротнички, части юбки… Всё надо было правильна приметать, прострочить, обметать швы и тщательно разгладить. Эта вам не игра!

Двадцать восемь светлых и темноволосых голов склонились над работой. Двадцать восемь разных судеб. За три года из неумелого подростка нужно сделать настоящего мастера своего дела.

Тихо жужжала машина Даце. Девушка уже с осени успешно выполняла заказы фабрики. Двадцать лет назад в этой же мастерской сидела её мать, большая певунья и плясунья. Даце пошла в неё, такая же проворная. За эту девушку Кристина Яновна была спокойна, ничего дурного в жизни она не сделает.

По своему многолетнему опыту мастер знала, как много значило для дальнейшей работы первое самостоятельно сшитое платье. Оно должно быть безупречным. Поэтому Кристина Яновна тщательно проверяла каждую работу.

— Какие у тебя швы кривые! Распори и прострочи снова.

— Да, но… — пыталась оправдаться виновная.

— Никаких «но», делай, как велят.

У каждой свои недостатки.

— У воротничка один угол длиннее другого. Ты сама надела бы такое?