Цепи Эймерика - Валерио Эванджелисти

для примирения с Богом совершенство узников плоти рано или поздно все равно должно быть достигнуто, они не ставят целью увековечить собственную ересь. Тем более, что больше века инквизиция запрещает им открытую пропаганду для привлечения новых членов.

Беседу прервал палач, который зашел в комнату и начал шептать что-то на ухо Эймерику. Тот, ненавидевший телесную близость, отшатнулся, как на пружине, приведя палача в недоумение, но потом взял себя в руки и дослушал говорившего.

Когда мастер Филипп удалился, Эймерик встал из-за стола:

– Прошу простить меня, преподобные отцы, и вы, господин де Берхавель, но придется завершить наши умоизыскания. Сейчас я должен проверить кое-какие инструменты, подготовленные по моему распоряжению. Встретимся ближе к вечерне, когда я отдам солдатам приказ арестовать катаров, обычно собирающихся в часовне Сен-Клер, тут неподалеку, у подножия холма, – инквизитор поклонился и вышел.

Эймерику нелегко давалась роль, которую ему пришлось взять на себя в последние дни. Он любил достигать своих целей, незаметно побуждая людей совершать определенные поступки. Однако сейчас ему предстояло выйти на первый план, стать главным действующим лицом, рискуя вызвать ненависть или другие сильные чувства местных жителей. Быть все время на виду, не имея возможности хотя бы ненадолго спрятаться от посторонних глаз. Все это довольно сильно его раздражало.

Во дворе замка капитан Райнхардт вместе с четверкой солдат разматывал в траве тонкие цепи с большими кольцами, вставленными через равные промежутки. Чуть дальше юные помощники палача устанавливали грубо сколоченный крест, соорудив его из шеста высотой примерно в восемь локтей и поперечной перекладины.

– Этих цепей хватит на сорок человек? – спросил у капитана Эймерик.

– Даже больше, чем на сорок, отец. Сколько людей мне брать с собой?

– Всех. Здесь, в замке, защищать пока некого. Увидимся перед вечерней.

Потом инквизитор отправился к палачу.

– Где юноша, о котором вы говорили?

– Вон он, – Филипп показал на Бернье. Тот стоял возле лиственницы и с ужасом на лице пытался привязать к ветке большой мешок, содержимое которого его явно пугало.

Увидев Эймерика, Бернье опустил ношу на землю. Тыльной стороной ладони вытер пот, выступивший вовсе не от усталости.

– Здесь у меня примерно пятнадцать змей, магистр. Больше найти не сумел. А еще всякие ящерицы.

– Ужи? – Эймерик оценил размер мешка.

– Нет, только гадюки. Но без яда.

– Отдай их палачу. Он знает, что нужно сделать.

С отвращением взяв мешок, юноша отправился выполнять приказ, а Эймерик поднялся в свою комнату и провел остаток дня в чтении и размышлениях.

За полчаса до вечерни он снова спустился и увидел, что десять солдат и капитан Райнхардт уже оседлали лошадей и выстроились у скалы перед входом в замок. Все были в шлемах, железных кольчугах и доспехах. Одни держали в руках короткие пики, другие – мечи и стилеты, а капитан – железную булаву, ощетинившуюся шипами. Щитов с изображением папской тиары и ключей Царства Небесного не было ни у кого.

Эймерик заметил, что лошади нервничают. И сразу понял почему, проходя мимо и увидев бока, израненные шпорами. Он сурово посмотрел на наемника, который с мрачным видом сидел в седле, положив ладонь на рукоять меча. И решил, что обязательно расскажет Райнхардту, как варварски его подчиненные обращаются с чистокровными животными. Но сейчас момент был неподходящим.

Бернье привел инквизитору лошадь. Отдал поводья и меч, забытый инквизитором накануне. Хоть Папа и разрешил Эймерику носить оружие, тот чувствовал себя с мечом некомфортно. Однако пристегнул его к поясу поверх белой рясы и отдал приказ выступать.

Вооруженный отряд начал спускаться по склону холма. При свете молодой луны все вокруг выглядело каким-то зловещим. То ли из-за грохота доспехов, то ли из-за призрачного мерцания далеких снегов или густых зарослей, стеной обступивших тропинку с обеих сторон. Эймерик чувствовал непонятную тревогу – казалось, и солдаты тоже, даже больше, чем он.

У моста, ведущего к часовне Сен-Клер, инквизитор жестом велел всем остановиться. Молча сошел с лошади, привязал ее к ветке ели. И только собрался отдать приказ спешиться, как вдруг откуда ни возьмись перед ним появился светловолосый мальчишка. Увидев вооруженных людей, тот открыл рот, а потом закричал что было мочи, чуть не задыхаясь от напряжения.

– Святой Злодей! Святой Злодей!

Эти слова ударили Эймерика, как пощечина. Он побледнел и шагнул навстречу мальчишке, тот бросился в кусты. Но один из солдат перерезал беглецу дорогу и точным движением вонзил пику в горло. Можжевельники окропила кровь.

Тело рухнуло к ногам пораженного инквизитора. Охваченный дикой яростью, он подбежал к солдату и хотел схватить его коня за уздечку.

– Пес! Кто тебе приказывал?

Но тот лишь резко вонзил шпоры в бока несчастного животного и галопом понесся по мосту. Взбешенный Эймерик успел заметить налившиеся кровью глаза и слюну, стекавшую по светлой бороде. В лице убийцы не было ничего человеческого.

Но на раздумье времени не оставалось. Возбужденные видом крови, остальные солдаты с оглушительными криками ринулись к часовне. Они размахивали мечами и пиками, издавая дикие, нечленораздельные звуки. Эймерик увидел свирепые глаза с огромными зрачками, оскаленные рты. Он едва успел отпрыгнуть, чтобы его не затоптали.

Инквизитор довольно быстро смог взять себя в руки, хотя вся эта ситуация была для него крайне оскорбительной. Разгневанный, он обнажил меч и бросился вслед за солдатами. Но опоздал.

Вечерня пока не началась, поэтому многие верующие еще не зашли в часовню. И теперь разбегались в разные стороны, пытаясь спастись от всадников, которые с воплями убивали каждого, оказавшегося у них на пути, независимо от пола и возраста. Вот катится по земле отрубленная голова, вот лежит на траве тело ребенка, пронзенное насквозь, вот старик с проломленным черепом делает свои последние шаги и падает замертво. В воздухе тошнотворно запахло кровью.

Как бы ни тревожила Эймерика непредсказуемость развития событий, гнев оказался сильнее. Он бросился к Райнхардту и чуть не вышиб того из седла. Ухватив коня за поводья, приставил меч к горлу швейцарца:

– Капитан! Остановите их, или, клянусь Господом, я вас повешу!

Тот лишь беспомощно махнул рукой. Тем временем возле часовни остались только раненые, которые кричали от боли, пока железная булава не опускалась им на голову. В траве тут и там лежали изуродованные тела. Несколько человек побежали к реке, где со звериными криками их встретила вторая часть маленького войска. Кое-кто из верующих успел спрятаться внутри часовни; все ее стены были забрызганы кровью.

Дрожа от гнева, Эймерик направился к дверям. Райнхардт понуро шел за ним. Некоторые солдаты вдруг с удивлением уставились на свои окровавленные мечи и пики, будто пытаясь понять, что же