Компаньонка - Лора Бигелоу

Вернее-то всего, что этот малый сел им на хвост чуть ли не во Франции. В Италии — точно. И момент своего появления на сцене тоже подгадал абсолютно точно. Венеция — едва ли не самый романтичный город мира.

В то прекрасное утро Кларисса поссорилась со Стенли, потому что он мешал ей кормить голубей. Точнее, стал проявлять некоторые признаки нетерпения — после того, как они провели на Площади Цветов уже добрых три часа за этим занятием. Кларисса велела ему исчезнуть с ее глаз, надулась, расстроилась до слез… и удрала от него. Стенли немного пометался по площади, расспросил торговцев сувенирных лавочек, а потом увидел саму Клариссу немного в стороне, бродящую среди колонн Дворца Дожей. Стенли успокоился, занял стратегический пост в одном из открытых кафе и стал ждать. Выйти из Дворца можно было только на площадь. Вроде бы. По крайней мере, все экскурсанты так и делали.

Однако через три часа ему стало ясно, что тетя его босса и его подопечная ухитрилась исчезнуть. Вот тут Стенли едва не повредился в рассудке. Остаток дня он провел в беспорядочных и несколько истеричных поисках, а вечером к их отелю подплыла самая что ни на есть гондола с настоящим гондольером, а в ней сидела румяная и счастливая Кларисса Стил в настоящей шляпе из итальянской соломки, украшенной цветами и лентами. Сопровождал Клариссу мужчина такой типичной наружности, что даже эскимос при виде него выпалил бы, не задумываясь: итальянец, однако!

Черные как смоль кудри мягкой волной ниспадали на высокий чистый лоб. На дне черных огненных глаз прыгали золотые искорки. Тонкий нос, безукоризненная линия подбородка, резко очерченные скулы, синеватая тень будущей щетины, которая у итальянцев появляется на третьей минуте после бритья и необыкновенно их украшает. Чувственные и в то же время вполне по-мужски резко очерченные губы. Прибавьте сюда телосложение знаменитого Давида Микеланджело, черные брюки, выгодно подчеркивающие талию и узкие бедра, белоснежную рубаху с расстегнутым воротом, открывающую мускулистую бронзовую грудь, толстую золотую цепь с массивным крестом и крохотный бриллиантик в ухе — ну пират и пират! Устоять перед таким не смогла бы и леди Годива, а уж бедная Кларисса Стил была сражена полностью.

Будь ослепительный красавец помоложе, Стенли сразу заподозрил бы в нем альфонса, однако брюнету было никак не меньше тридцати пяти, а учитывая здоровый итальянский климат, в котором все выглядят куда моложе своих лет — возможно, и больше. К тому же манеры итальянца оказались безукоризненны, а уж в этом Стенли толк знал.

Марко Санти — так представился неведомый спаситель — нашел Клариссу, как и предполагалось, во Дворце Дожей, где она благополучно заблудилась и на что-то отвлеклась. Марко предложил ей помощь, и неугомонная тетка Дэвида Стила немедленно — как это делают все на свете маленькие девочки — сочинила сложнейшую историю о мрачном и суровом опекуне (Стенли Рочестер), который не позволяет несчастной жертве (Кларисса Стил) посмотреть город ее мечты (Венеция). История, как подозревал Стенли, изобиловала мрачными подробностями Клариссиного заточения, но надо отдать Марко должное, он пересказал ее без тени насмешки над Клариссой, наоборот, отдавая дань искреннего уважения к ее таланту рассказчицы.

Короче говоря, Марко стал их гидом по Венеции, и даже когда вернулся Дэвид, никто не заподозрил того, что следовало предположить в первую же очередь.

Кларисса Стил насмерть влюбилась в Марко Санти.

Он ездил с ними в Рим, Флоренцию и Неаполь, а в Бриндизи распрощался, причем Кларисса рыдала, а сам Марко выглядел совершенно искренне расстроенным. Мрачное настроение Клариссы сохранялось до первого же порта, а потом она вновь повеселела, хотя что-то в ее поведении изменилось. Скажем так, теперь она все чаще «играла в принцессу».

Гром грянул уже дома. Позорный гром, Дэвид ненавидел вспоминать это. Наибольшее отвращение ему всегда внушала мысль о том, что кто-то считает для себя возможным читать чужие письма. Однако в тот летний день в Мэнор-Стил шла грандиозная уборка, и горничная чистила камин в комнате Дэвида. Когда из трубы на нее выпал огромный пластиковый пакет, набитый бумагами, она, естественно, отнесла их хозяину. Камин-то его!

Это были письма Марко Санти. Откровенные признания в страстной любви, призывы бросить все и отдаться зову сердца и плоти, обещания и посулы. Дэвид начал читать машинально, а потом не мог остановиться, словно липкая паутина опутывала его, не давая встать, отодвинуть от себя чужие любовные послания.

Довольно быстро стало ясно: Марко Санти старательно и осторожно завлекал в свои сети простушку Клариссу. О том, что его намерения были отнюдь небескорыстны, говорило то, что почти в каждом письме он очень тонко и ненавязчиво напоминал ей, что она взрослая женщина, у которой есть собственные и немалые средства, чтобы начать новую, изумительную жизнь рядом с человеком, который ее боготворит.

Потрясенный Дэвид Стил взял себя в руки и начал действовать.

Прежде всего, он навел справки в полиции, подключив Интерпол. Ничего серьезного, к счастью, за Марко не водилось, но зато неожиданно пришел ответ на запрос из Франции. В нем говорилось, что некий Марк Туссен был привлечен по подозрению в краже драгоценностей из номера одной богатой пожилой американки, но вскоре отпущен, так как женщина сама забрала свое заявление. По приметам Марк Туссен был очень похож на Марко Санти, фигурировавшие же в описании усы можно было не учитывать — усы сегодня есть, знаете ли, а завтра…

Привлекало также и то, что обе фамилии — Санти и Туссен — переводились примерно одинаково: Все Святые.

Ну а когда полгода назад в Лондоне объявился некий Маркус Олсейнтс (Все Святые!) — все вопросы отпали сами собой.

Дэвид был не на шутку встревожен, прежде всего тем, как вела себя сама Кларисса. При малейших попытках поговорить на эту щекотливую тему она замыкалась, а то и становилась агрессивной, и это лучше всяких других доводов доказывало, что ее чувство к красавцу-альфонсу не прошло.

Маркус Олсейнтс вел себя тихо, попыток навязать свое общество не предпринимал, а корреспонденция — что ж, Дэвид в любом случае не собирался опускаться до перлюстрации. Единственное, что он себе позволил предпринять в данном направлении — строго-настрого предупредил Стенли Рочестера, чтобы тот внимательнейшим образом просматривал обратные адреса на приходящих конвертах. Не вскрывать, понятное дело, но при малейшем подозрении извещать Дэвида Стила.

Предстоящая поездка была некстати — хотя когда же она будет кстати, если Кларисса вбила себе в голову эту романтическую страсть, и никаких гарантий, что скоро это закончится? У Дэвида Стила не было никакого опыта в воспитании детей, однако он смутно, интуитивно догадывался: если просто запретить Клариссе всякое общение с мерзавцем-брюнетом, она быстренько домыслит в своем романе тирана-племянника и примется за дело с удвоенной силой.

Дэвид жалел вовсе не ее деньги. Разумеется, как любой успешный бизнесмен, он богатство уважал и умел зарабатывать, но на первом плане была тревога за Клариссу. У него волосы становились дыбом при мысли о том, что какой-то бессердечный негодяй может обидеть его тетку, это большое дитя с добрым сердцем и бестолковой головкой…