Путь к Босфору, или «Флейта» для «Императрицы» - Юрий Яковлевич Иваниченко

Кирилл провёл рукой перед суженым зрачком пилота. Ладонь его отразилась, как в полированном агате, но диафрагма зрачка даже не дрогнула; открытый рот – не то, чтобы хрипа или вздоха, даже тепла не исходит из побелевших губ.

В том, что его немецкий коллега – покойник, сомнений у русского лётчика не осталось. Пустой взгляд помутневшего глаза сосредоточен на муравье, ползущем по жёлтой соломинке возле самого лица.

– Разве мама тебе говорила, провожая на фронт, мол, иди, сынок и кидай бомбы на Красный Крест, твори бесчинства и злодеяния? – продолжил ыворчать Кирилл, берясь пальцами за острый подбородок с ямочкой и поворачивая к себе белокурую голову немца. – Мало ли – приказали? А ты не слушай. Оградись псалтирью, словом Божиим. Скажи, не буду, ибо… Фу-ты, чёрт!

Лейтенант выпустил подбородок, и лицо немца снова повернулось к нему вполне благовидным профилем, однако в память Кириллу уже врезалась сплошная багровая рана с другой стороны, – с розовыми прожилками подкожного жира в трещинах, с задранной губой, обнажившей зубы, со щёлкой затёкшего глаза.

– Как же ты сюда-то добёг, сердешный, – угомонив рвотный комок в горле, покачал головой Кирилл и всё-таки поискал для пущей уверенности пальцами яремную жилу в вороте брезентовой куртки.

И только теперь, ничего не почувствовав, окончательно махнул рукой:

– Погоди пока. Околоточный опишет. Закопают лютеранским манером, тут, кажись, и падре подобающий имеется.

Кирилл не без труда разогнулся, – хоть и на стог спрыгнул, но отшиб бока так, что не сразу и продохнул. Не оборачиваясь, двинулся к «своему» самолёту.

Своим он его считал с первой минуты, как тот разогнал под стрехой амбара сонных голубей простуженным частым кашлем «Mercedes D.I»…

Вадим

Лейтенант Императорского военно-морского флота вынул из внутреннего кармана шинели брегет, серебряная крышка которого, впрочем, ещё не остыла от его же руки – минуты не прошло, как смотрел в прошлый раз, но… Но всё хотелось застать стрелку в безопасном отставании от критических «15.30» – времени, когда топливный бак аэроплана Кирилла должен был опустеть досуха. И если только не святым духом…

Но нет. Тонкая минутная стрелка уже добирала последнюю четверть до четырёх. Всё.

Вадим раздражённо хлопнул крышкой с гравировкой «7F» – «семь футов под килем», память о Морском корпусе, – и произнёс вслух:

– Вэ… всё…

– Ну что ты, в самом деле? – тут же подхватилась, потянула его за локоть Арина. – Что, у него часов нет, что ли? У него там вообще этот есть, который сколько бензина в баке показывает, датчик, что ли. Конечно, он уже сел где-нибудь, просто сюда не дотянул.

Вадим посмотрел на неё с сердитым удивлением:

– Кэ… конечно, сел! Кэ… кто бы сомневался. Только он сюда и н… не собирался вэ… возвращаться.

Теперь настала очередь Арине недоверчиво уставиться на Вадима снизу-вверх, и даже с некоторым испугом в глазах: «Мысли путаются от возбуждения, что ли? Контузия – Бурденко предупреждал – штука богатая на самые разнообразные симптомы».

Заметив это её сомнение, Вадим досадливо поморщился, принялся втолковывать как ребёнку:

– Он здесь чэ… чудом взлетел… – лейтенант указал на обезглавленную статую Евы на аллее парка. – Сесть уже нэ… ну, никак. Кэ… куда он мог сэ… сесть? – усилившееся заикание всё же выдавало волнение лейтенанта за брата.

– Где здесь граф аэроплан свой сажал? – с моментальностью телеграфа передала вопрос Вадима Арина, ухватив за хлястик шинели первого попавшегося санитара, валко поспешавшего куда-то со скандально-звонким ящиком лекарственных банок.

Тот, едва не выронив фанерный ящик, поделённый ячейками, выругался.

К счастью («Я знаю!»), вовремя вынырнул из-под полы санитара всё тот же мальчишка в штанах, задранных широкими подтяжками на резинке.

Сын садовника. Митька.

Который тут же и доложил во всех подробностях, и разве что не в лицах:

– Я знаю, у него ангар был для аэроплана на поле за станцией. Там, прямо в ангаре и Лейба жил, механик его, такой дядька – морда белая как в муке, прямой как гвоздь, и строгий до ужаса. – Митька строил одну рожу страшнее другой. – Там, на поле, все камешки подобрали. Он там всё время стоял, аэроплан, вот только когда барин уехали с Лейбой на Балканы воевать, – он аэроплан поближе перевёз, в дом, под охрану, а в ангаре теперь беженцы живут, семья из Вильно, у них…

Не дослушав мальчишки, Иванов (первый) сунул брегет во внутренний карман. Вынул с другой стороны клапана куцый «командирский» наган, откинул вбок барабан, крутанул его большим пальцем, убедившись – все гнёзда заняты латунными пятачками капсюлей.

– Я с тобой, – раздельно и внушительно произнесла Арина, стянув с головы белую косынку с красным крестом и закинув руки за голову, к застёжке белого халата между лопаток.

Вадим взглянул на её лицо с упрямо сжатыми губами, с потемневшим до грозовой синевы взглядом исподлобья в тени светлых локонов, и вздохнул:

– Зэ… зря сняла, – кивнул он на белый платок. – Так спокойнее бы… было бы.

– Ничего не спокойнее, – фыркнула Арина. – Полевая санитарка из меня как Софья Ковалевская. Я и в палате боюсь одна без опытных оставаться.

Вадим, хоть и подивился про себя проницательности девушки, – не пришлось даже объяснять опасность вдруг оказаться на поле боя.

Немцы, к начштаба не ходи, собирались захватить важный железнодорожный узел. Никак иначе нельзя было объяснить эту крайне избирательную и слишком уж краткосрочную артподготовку. Их манера – выскакивать, как чёрт из табакерки. Наверняка уже атакуют…

Поправив фуражку с чёрным околышем и запахнув полы шинели, лейтенант взял подругу под руку.

Да, не похожи они на парочку мещан, совершающих рандеву, скажем, в кондитерскую на ратушной площади: он, хоть и «вольно», но всё же по форме, она в «желудёвом» платье, деловитую строгость которого уж точно не смягчает стёганая ватная тужурка. Сразу видно – служивые люди, но сразу же и видно – в данный момент не на службе. Так что, может, и обойдётся, если вдруг что…

Морская хроника

Высадка турецким транспортом 24 кавалеристов у Аккермана для разрушения железной дороги Бендеры – Рени. Десант был взят в плен, не выполнив своей задачи.

Морская хроника – взгляд со стороны противника

Крупно намеченная операция против Одессы вылилась в конечном итоге в авантюристическую высадку небольшого десанта близ Аккермана. На русском побережье должны были быть высажены 24 турецких кавалериста, одетых в русскую форму и частично говорящих по-русски. Целью высадки являлось разрушение железной дороги Бендеры – Рени и уничтожение соседних деревень. По выполнении задачи отряду надлежало прорваться в Румынию.

«Бреслау» сопровождал транспорт до Змеиного острова (остров Фидониси у Сулинского гирла Дуная), откуда транспорт в темное время до рассвета мог дойти до намеченного района