Другая единственная - Наташа Колесникова

посторонних вещах, — раздраженно сказал Самарин. — У меня сейчас голова другим занята. Кто тут босс? Если ты со мной только потому, что…

— Да ладно, Паш, чего ты дергаешься? Не хочешь — не говори. Женщины от природы любопытны, мне интересно было знать…

— Думай о прибыли, Лена.

— Тем более, что мы…

— Это ничего теперь не значит. Ты замужняя женщина, и я намерен уважать твой статус.

Лена подумала, что он дурак и не лечится. Слова-то какие вспомнил — статус! А понять, почему у нее теперь этот статус, не может? Она же ему говорила в ту ночь… Не хочет. Ну дурак самый настоящий. Вдруг пожалела, что согласилась работать с ним, это будет такой кошмар!.. Проще забыть раз и навсегда, завести себе любовника, хотя бы того же Степу из фитнес-центра, и жить в свое удовольствие. Но вот он виновато улыбнулся, посмотрел ей в глаза, и прежние мысли как ветром сдуло.

— Извини, Лена, я был слишком резок… Но не нужно говорить о личном, хорошо? Пожалуйста.

— Конечно, ты меня тоже извини.

Теперь она точно знала, что есть в его жизни какая-то тайна, связанная со смуглой женщиной. Разозлилась на себя — дура, могла бы раньше увидеть его жену и понять хотя бы одно: он так переживает, что она его бросила, или тут другая женщина замешана? Ну вот этим и займется в рождественские каникулы. А то чересчур много у него тайн. Но мужик-то вполне симпатичный, не говоря уже о деловой хватке. Более того — хороший человек, в «Центурионе» его уважали куда больше, чем хозяина. И все по делу. А если вспомнить их единственную ночь в недостроенной даче, получалось, он мужчина ее мечты.

Да что-то долго эта мечта не сбывается! И много непонятного вокруг него творится. Нужно хотя бы что-то для себя прояснить. Об этой смуглянке — она жена или нет?

Он тогда повернул ее портрет лицом к стене, значит, не хотел, чтобы она, даже в качестве фотографии, видела их вместе, на диване. Такое бывает с погибшими любимыми. А жена-то была жива, вышла за другого, он сам про это говорил! Так зачем же ее фотографию поворачивать лицом к стене, если она вышла за другого?

Лена доела шашлык, допила вино и решительно встала из-за стола:

— Все, Паша, я сыта, готова к новым трудовым подвигам.

— Ну, поедем свершать их. Посмотрим, что сделали Генка и Маша. Главное — найти строителей, время такое, что все они уже пьют. Но я плачу вдвое и надеюсь…

— Я тоже надеюсь. Ребята толковые, разберутся в ситуации. Тем более в их распоряжении солидная сумма.

— Если нужно, я добавлю, — сказал Самарин.

Он расплатился, оказалось, вся эта вкуснота стоила девятьсот рублей, Самарин оставил на столе полторы тысячи, полагая, что и впредь будет обедать в этом ресторанчике и хозяева отнесутся к нему с должным уважением. Судя по выражению лица официанта, так оно и будет. Вот и хорошо.

Лена уверенно взяла его под руку, повела к выходу.

— Слушай, Паш, убогое заведение, а как вкусно все было, — прошептала она ему на ухо. — Я давно в таких не была, но… обалденно пообедали.

— А я часто обедаю не в престижных ресторанах, а в таких вот, — с улыбкой сказал Самарин. — Давно уже знаю: в таких заведениях готовят вкуснее, чем в раскрученных. Будем обедать здесь, когда станем работать на полную мощность.

— С удовольствием, — улыбнулась Лена.

Они вышли из ресторанчика, сели в его «мерседес», ехать было всего ничего. Лена не удержалась, блаженно зажмурилась и положила голову на плечо Самарина. Он не стал возражать, выводя машину на шумную улицу.

Глава 8

Габриэла неожиданно вышла из-за густого кустарника, возле которого он остановил свою арендованную «БМВ», быстро подошла к машине. Он был так зачарован ее грациозной походкой — в черных эластичных брюках… стрейч, кажется, называются? В белых полусапожках и белой «дутой» курточке, она была так красива, что смотрел и пошевелиться не мог. Лишь когда она уверенно открыла дверцу машины и села на переднее пассажирское сиденье, вспомнил, что на заднем сиденье лежит красивый букет из пятнадцати красных роз, он хотел быстро взять его и, когда она откроет дверцу, протянуть девушке.

Но вот она уже сидела рядом с ним в машине, смотрела, хлопая длинными черными ресницами, а букет все еще лежал на заднем сиденье. Он вспомнил про него и засмеялся.

— Павел? — с удивлением спросила Габриэла. — Я так смешно выгляжу, да?

— Потрясающе выглядишь, Габи.

Он взял букет, протянул его девушке, поцеловал ее в губы. А потом рассказал о своем замысле и о причине, которая помешала его исполнить. И они вместе посмеялись еще с минуту.

— Спасибо за букет, очень красивый, — сказала она. — И за комплимент спасибо, мне очень приятно.

— А мне как приятно видеть в машине такую красавицу! Куда поедем?

— Я думаю… по этой дороге, потом свернем направо к морю. Там есть участок дикого пляжа, мне очень нравится.

Ему дикий пляж совсем не нравился, и море в это время года было не таким симпатичным, как летом.

— Габи, это несерьезно. Я хочу отвезти тебя в ресторан… Наверное, в отеле нельзя, вам запрещается знакомиться с постояльцами, ты же сама говорила…

— Да, поэтому я соблюдаю меры предосторожности. А то меня могут выгнать, и где я буду работать?

Впору было заскрипеть зубами от ярости. Еще неделю назад он бы не задумываясь сказам «Поехали в Москву, я дам тебе все, что захочешь». А теперь сказать такое не мог.

— Тогда поедем к тебе в Корринто в какой-нибудь местный ресторанчик и закажем все, что ты пожелаешь.

Она отрицательно покачала головой.