Пестрые истории - Иштван Рат-Вег

Ее пажеская служба военного времени — конечно же, настоящая выдумка, предполагать о Наполеоне такую несерьезность невозможно. Парижский особняк тоже сказка; ни о чем подобном не знает ни один биограф Наполеона, а уж они сунули нос во все закоулки его биографии. Но все же девица могла быть подороже любви на час. На это указывает тот факт, что она просила аудиенции у Марии Лунзы, даже получила от нее деньги; а венский двор в самом деле назначил ей годовую ренту. Австрийские императоры всегда были экономны; они не швыряли сдуру по 400 гульденов всяким чудаковатым старухам-собачницам. Однако она могла оказаться полезной, подтвердить какую-то тесную связь, и от щедрот ей могли отстегнуть денежку.

Свет не совсем позабыл о графине-собачнице. В середине девятнадцатого века в общественной жизни Вены часто встречалось имя адвоката Евгения Мегерле Мюльфельда, депутата парламента. Он также был известен поразительным сходством с Наполеоном. О нем выяснилось только, что он родился в 1810 году в Вене, а его матушка кем-то там служила во дворце Шенбрунн, когда в нем жил Наполеон. Сей скудный факт, однако, совсем не удовлетворял жадных до сплетен венцев, и они старались разведать относительно Эмилии Виктории. Поговаривали, что она также в 1810-м родила императору сына, и вот он-то и стал позже Мегерле Мюльфельдом. (Такой вывод хромал только в одном; ведь графиня-собачница никогда не бывала в Париже, а мальчика родить можно только там, где находишься.)

Секрет сходства венского адвоката остался неразгаданным.

* * *

И вот второй двойник Наполеона!

Случаи такого сходства отнюдь нередки. История полнится ими.

Мы знаем об одном двойнике Франца Иосифа. Это был венский шляпник по имени Финстер. Он был так похож на старого императора, что когда ездил по делам в Линц, его путь проходил перед зданием командования корпусом, так караул приветствовал его kverauszt'ом. На крики приветствия выбежал командир караула Лебль и с ног до головы «вашевеличествовал» шляпника. Напрасно извинялся тот, что он вовсе не Франц Иосиф: хитрый генерал знал обычай августейших особ путешествовать инкогнито и не обращал на его протесты никакого внимания. Он доложил по форме, сколько человек в личном составе, так что добродушный шляпник, в конце концов, был вынужден продефилировать перед выстроенной для парада ротой.

Все это были невинные приключения. Однако случалось, появлялись и дерзкие рыцари удачи, использовавшие свое сход-ство для смелой политической игры ва-банк. К политике нельзя приспособить слова поэта о том, что ее опора и краеугольный камень — чистая нравственность. Она не смущается порой вести фальшивую игру. То политика использует авантюриста, то авантюрист пользуется политической ситуацией.

Из массы случаев я выбираю один.

В Византии престол наследовали таким образом: наследник убивал предшественника, занимал его трон и сидел на нем до тех самых пор, пока его не просили сойти с него ядом или с помощью наемного убийцы. Сына и наследника императора Мануила I Комнина, Алексея II Комнина, претендующий на трон регент Андроник велел задушить и бросить в воды Босфора. Через два года самого Андроника, естественно, спровадили на тот свет, а новым императором стал Исаак II Ангел[10]. В этой смуте родилась молва, что-де юный Алексей не погиб. Появился даже лже-Алексей, донельзя похожий на сына императора. В буквальном смысле донельзя, потому что, заговорив, он начинал заикаться ну точь-в-точь как настоящий Алексей. Турецкий султан ухватился за случай нанести удар по Византии. Он позволил претенденту на трон собрать войско. Тот собрал около 8 ООО человек и двинулся на Византию и возможно имел бы успех, если бы только в пути его не прирезал один поп, сторонник законного императора. И снова политика вложила нож в руку авантюриста[11].

Лже-Наполеоны не претендовали на трон Франции. Они удовлетворились бы и меньшим — славой происхождения и хорошим денежным прибытком.

Для последующих поколении не составили секрета любовные приключения Наполеона, более того, можно было предположить, что их гораздо больше, чем тех, о которых стало известно. Почему же столь продолжительные действия на любовном фронте не давали тайных плодов? Страшащиеся огласки матери, почему бы им ни бросать то тут, то там тайно рожденных детей? А эти брошенные, отвергнутые дети позднее ничем иным не могли подтвердить свое происхождение, как только лишь сходством со своим отцом-императором.

То тут, то там стали объявляться рожденные вне супружеского ложа наполеониды мужского и женского пола. Истории их, однако, неинтересны до невозможного, стоит вспомнить только об одной.

Жизненный путь этого человека начался так, что у него не было даже собственного имени. В 1830 году он попал в руки дрезденской полиции, потому что слонялся по городу бездельником. Никаких бумаг у него не было, о себе, о своем происхождении ничего рассказать он не мог. Относительно возраста можно было предположить, что родился он примерно в 1813 году. Впрочем, он казался добрым и скромным парнем, примерного поведения, а поскольку обладал еще и хорошим почерком, то определили его в полицию писарем. А чтобы хоть имя у него было, так после соответствующего обучения основам религии его крестили и дали имя Эрнст Людвиг Граф. С какой стати? Неизвестно.

Так он и марал бумагу в полицейской конторе, пока ему не исполнилось 18 лет. Но тут произошло следующее: в 1849 году, когда по всей Европе отгремели революции, в полицию, повсеместно вынюхивающую разные заговоры, поступило заявление о том, что-де в Дрездене готовится нечто подобное, а во главе заговорщиков стоит единородный сын Наполеона. Сообщение было ложное, но полиция кинулась по следу. Среди прочих ухватились и за Графа, впрочем, так же безрезультатно, как и в отношении других подозреваемых. Однако в то же время было подмечено, что Граф и в самом деле похож на Наполеона. Возможно, кто-то другой тоже заметил это и на этой почве сыграл злую шутку с полицией, разыграв историю с предполагаемым заговором.

Но Графу мысль эта запала в голову. Знакомые тоже поговаривали о сходстве, наконец, он и сам поверил, что он единородный сын императора Наполеона. За это говорил и тот факт, что император в 1812 году находился в Дрездене, но уже в следующем году его дела складывались не лучшим образом. Можно предположить, что знатная любовница, не питая особых надежд, ребенка отвергла.