Снегопад на курорте - Ли Уилкинсон

– Нет. Между нами все кончено. Это было… внезапное помешательство.

Он вздохнул.

– Ты собираешься оставить этого ребенка?

– Конечно.

– Где ты возьмешь средства, чтобы растить его?

– Понятия не имею, – созналась она. – Да, это как гром среди ясного неба. И…

– Это чудо, – прервал он ее. – Это ответ на мои молитвы. Кейт, пожалуйста, выходи за меня, и я обещаю, что никогда не упомяну о том человеке. Мы скажем всем, что это мой ребенок. Я буду заботиться о вас обоих. Мы будем семьей…

Поразившись тому, что он готов взять на себя заботу о ребенке другого мужчины, Кейт покачала головой:

– Нет-нет. Я не смогу. Ты будешь раскаиваться потом.

– Не буду.

– Ты говоришь так сейчас. А вдруг ты изменишь свое мнение, но уже будет поздно? Это нечестно по отношению к тебе.

– Но я хочу этого. – Он торопливо добавил: – Если ты согласишься выйти за меня, решится так много проблем! Это будет лучше всего. Ты нужна мне, Кейт.

– Последний раз говорю тебе: существуют причины, которые делают невозможной нашу женитьбу.

Наверное, он услышал в ее тоне смертный приговор своим надеждам, потому что вдруг опустился перед ней на колени и схватил ее руки в мученической и отчаянной попытке.

– Пожалуйста, только выслушай меня. Я расскажу тебе то, что не рассказывал ни одной живой душе…

Они поженились через две недели. Это была скромная гражданская церемония, на которой присутствовали только мать Тони, его двоюродный брат Дерек – он специально прилетел из Канады, чтобы быть шафером, – и несколько свидетелей.

Довольная тем, что свадьбу назначили так скоро, Грейс была сама любезность. Она помогла Кейт найти недорогой номер в отеле и временную работу в качестве регистраторши у дантиста.

Тони не рассказывал матери об их разрыве. Если Грейс и была удивлена тем, что Кейт тогда утром уехала так рано и даже не простилась, то виду не подала.

Готовая к худшему, Кейт вздохнула с облегчением, когда узнала, что Мэтью, возможно ради своей мачехи, отнесся ко всему спокойно. Будучи против этой женитьбы, он тем не менее не стал вмешиваться.

С еще большим облегчением Кейт узнала, что он отправился в деловую поездку на другой конец света.

И Тони, и его мать настойчиво предлагали Кейт перебраться в дом Мэтью, но она категорически отказалась.

– Я знаю, что по какой-то причине ты и Большой Братец не пришлись по душе друг другу, но, честное слово, дорогая, тебе не придется часто его видеть. – И Тони практично добавил: – Мы не сможем платить за отель, даже менее приличный.

– Я хочу, чтобы мы жили отдельно. Пусть жилье будет убогим. Мне все равно. Я собираюсь работать до последнего дня, чтобы оплачивать наем.

За несколько дней до свадьбы они нашли скромную квартирку на верхнем этаже многоквартирного дома на берегу Гудзона и, как только поженились, переехали туда.

Кейт была вынуждена оставить место регистраторши, но она подыскала себе работу официантки в дешевой закусочной. Рабочий день был длинным, оплата низкой, и Кейт приходилось весь день быть на ногах.

Тони беспокоился за нее и умолял оставить работу.

– Я не могу смириться с тем, что ты без устали работаешь, в то время как должна отдыхать… Послушай, разреши мне поговорить с Большим Братцем. Он не чудовище, и, если бы знал, как обстоят дела, я уверен, он бы…

– Если ты заикнешься о чем-то в разговоре с братом, я немедленно уйду из дома и никогда не вернусь обратно.

Этих слов было достаточно, чтобы утихомирить Тони.

Обслуживать столики было очень утомительно, и Кейт постоянно ощущала усталость. Облегчение приносило лишь то, что прекратились мучившие ее недомогания.

Верный своему обещанию, Тони ни разу не заговорил о настоящем отце ребенка и вел себя так, словно речь шла о его собственном потомстве. Как малыш, которому не терпится показать всем свою новую игрушку, он горел желанием поскорее сообщить матери радостную весть.

Кейт взяла с него обещание подождать два месяца, а когда придет время ей родить, сказать, что это семимесячная беременность.

Она не хотела, чтобы у Мэтью возникли даже малейшие подозрения в том, что это его ребенок.

Любовь к нему, вспыхнувшая во время их первой встречи, не угасала. И Кейт радовалась не только тому, что в ней зародилась новая жизнь, но и тому, что это была часть его.

Кейт часто вспоминала часы, которые они провели вместе. Картины прошлого, будто осколки разбитого зеркала, были сверкающими, но могли больно поранить.

И все равно в своих грезах она иногда снова переживала ту радость которую испытывала в его объятиях…

– Не обожгись, – услышала она голос Мэтью. – Очень горячо.

Секунду или две, все еще находясь во власти воспоминаний, она рассеянно смотрела на него огромными потеплевшими глазами.

Потом вернулась к действительности. Она, Кэролайн, сидит в заснеженном домике перед камином, а Мэтью протягивает ей чашку дымящегося чая.

– Спасибо. – Она неуклюже взяла чашку и, несмотря на его предупреждение, чуть не пролила чай.

Со странной ноткой в голосе он сказал:

– Ты сейчас выглядела необыкновенно счастливой. О чем ты думала?

– Н-ни о чем особенном, – запнувшись, ответила она.

Казалось, он собирался расспрашивать дальше, но потом подвинул свое кресло ближе к камину и сел, держа в руке чашку чая.

Кэролайн чувствовала, что он не спускает с нее глаз. Возможно, таким способом он хотел смутить ее.

Если так, то ему это удалось.

Чувствуя себя неловко под его испытующим взглядом, она беспокойно заерзала.

Они должны были спуститься вниз до того, как испортилась погода… Мэтью прекрасно знал все причуды здешнего климата. Как мог он допустить такую ошибку? А если это вовсе не ошибка? Вдруг это было специально задумано?

Может быть, он потому и настоял на том, чтобы они поехали в Проспект-Пойнт, что рассчитывая на то, что они застрянут здесь вдвоем.

От этой мысли у нее перехватило дыхание.

Сжав чашку в пальцах так, что у нее побелели суставы, Кэролайн попыталась справиться с паникой.

– Похоже, ты нервничаешь, – насмешливо заметил он. – Это потому, что мы здесь одни?

– Нет, я не нервничаю.

– Лгунья, – усмехнулся он.

– Почему ты так считаешь?

– Потому что ты или лгунья, или глупенькая. Хотя в последнее я не верю.

– Ты считаешь, у меня есть основания нервничать? – спросила она, вскинув подбородок.