Сапфировый туман - Ася Ветрова

Тёплая ладонь опустилась на правую ногу.

«Годвин, что ты делаешь?» — испуганно пронеслась мысль. Внешне я была сама невозмутимость.

Зато заметил Кевин. Он довольно рассмеялся в голос и запел очень красивым баритоном. Его мгновенно поддержали.

— Пошли песни, скоро пляски и разгул, — пробормотала я.

— Что ты сказала? — неожиданно близко оказался ко мне Годвин. О его руке на бедре я благополучно забыла и зря.

— Ничего. Красиво, говорю, — щёки опалило жаром. Я знала, как это выглядит со стороны. — Не надо здесь, — выдавила я.

— Что не надо? — нагло спросил муж, передвигая руку выше. Я затаила дыхание. Рука исчезла. Только тогда я выдохнула спокойно.

Я думала, что наши манипуляции никто не видит. Но нет. Хлыщ внимательно следил, как и Аннабель. Конечно, и Кевин тоже, что игриво подмигнул мне, когда я на него взглянула. Оттаивает. Это хорошо или плохо?

«Господи, только не это», — подумала я, смутившись и злясь немного на мужа. Тоже, блин, нажрался. Вон как глаза горят.

Ненавижу пошлые шутки. А это тут в порядке вещей, кажется. Аннабель встала со своего места и прошла в середину зала. Спокойно ужинавшие на своих местах люди вдруг подорвались и стали двигать столы ближе к стенам.

Смех стал громче, выкрики, притоптывание, волынка заиграла и пошла свистопляска, как я и предполагала. Ананбель была в своей среде. Хороша чертовка. Пригласили и гостей принять участие. Вскоре я и блондинка, да ещё и низкий, круглый, как колобок мужчина, оказались за столом одни.

— Почему ты делаешь вид, что мы не знакомы, Мелинда? — раздался рядом вопрос. Я и не заметила, как блондинка пересела. Огромные голубые глаза смотрели на меня злобно.

— А почему я должна притворяться, что мне приятно тебя видеть? — прямо посмотрела я в глаза ещё одному врагу.

«Сколько их у меня? Надо список завести»

Волынка играла непрестанно, все раскраснелись от танцев.

Вышла небольшая заминка. Я следила за мужем. Рядом всё время крутилась Аннабель. Она вырядилась в ярко-синее платье с жёлтыми вставками, заплела косы и уложила их короной, вплетая жемчуг. Целое состояние, насколько я знаю. Даже без секретов и тайн, со своим богатством, Годвин мог бы привлечь внимание. Если он любовнице дарит такие украшения, то сколько таких безделушек в его сокровищнице? Громко сказано, но небезосновательно.

Толпа разошлась, и на полу я увидела скрещенные мечи с широкими лезвиями. Клейморы, кажется, так их называют.

Годвин встал над одним крестом из лезвий, над вторым встал Келвин.

— Красивый мужчина, — выдохнула блондинка. Я и забыла про неё.

— Келвин? — специально спросила я.

— Ты сейчас смеёшься надо мной?

— Да, Господи, прекрати ты шипеть над ухом. Годвин занят. Смирись.

Голубые глаза полыхали чёрным огнём. Испепелила бы, будь у неё возможность.

— Как ты смеешь издеваться надо мной? Ты и он, оба ублюдки. Кого бы вы из себя ни строили или кто бы вас ни опекал, — выплюнула она.

— Да-а-а? Эх, как тебя проняло. Нас это как-то не волнует, но вот ты прямо слюной брызжешь от злости. Почему этот факт тебя задевает? Может, сама из той же братии? — сделала я сочувствующее выражение лица.

— В моих жилах течёт королевская кровь, — задохнулась она от эмоций.

— Оба-на! Я была права. Кровь-то голубая?

Чиркнула по её коже ножичком. Слегка. В неглубоком порезе выступили бордовые бисеринки.

— Красная. Как у всех, — спокойно сказала я и отвернулась.

— Что ты творишь? Ты нормальная? — возмутилась женщина.

— Да успокойся ты. Смотри, мужчины собираются танцевать. И это самый красивый танец, между прочим, — спокойно сказала я, как будто ничего и не произошло.

— Жаль, что Мортимер опоздал. Сейчас бы ты сидела на привязи.

Сколько злости в таком красивом теле?

— Ага. Разбежались. А куда бы опекун смотрел? Не надо пытаться прыгать выше своей головы, дорогая королевская отрыжка. Уезжай отсюда и забудь, что я существую. И Мортимера забери. Вам лучше пожениться. Вы друг другу подходите.

Волынка вдруг замолкла и послышался стук барабана. Танец начался. Мужчины были в одних рубахах и бриджах, на ногах шерстяные носки, подвязанные над коленями ремешками.

Ноги выделывали кренделя между лезвиями, стараясь не коснуться ступнями лезвий. Вперёд-назад, вправо-влево, ноги вместе, ноги врозь, а то и скрещиваются. Передать ритм и быстроту танца, его грациозность и искрометность очень трудно словами. Нужно это видеть.

— Я никуда не уеду. Я приехала к нему, — сказала блондинка.

— У-у-у. Кажется, мы перепили. Лорд Мортимер, вы бы не могли присмотреть за леди: кажется, она заговаривается. Перепила, — пожала я плечами на удивлённый взгляд мужчины, который только что подошёл. — Я пойду. Пора кормить ребёнка. Да и поздно уже.

Обойдя столпившихся людей, что хлопали по плечам танцоров, я направилась на выход. Подъём по лестнице, и по коридору третья дверь моя.

Переодевшись, покормила ребёнка, отослав Силву за тёплой водой. Жаль, что нет нормальной ванны. А заставлять таскать воду наверх я не могла. Это слишком. Когда же эти треклятые гости уедут?

Дверь распахнулась настежь. Я испуганно дёрнулась, но в дверях стоял Годвин собственной персоной.

— Что случилось? — спросила я.

— Почему ты ушла? Я танцевал для тебя. Но ты даже не смотрела.

— Неправда! Я видела танец от начала до конца, и мне очень понравилось. Так почему ты здесь?

— Ты так ловко притворяешься наивной, что иногда хочется свернуть твою нежную шейку, — с обидой произнес он, и показал руками жест, как будто сжал горло.

— Ты считаешь её нежной? — вкрадчиво спросила я, поднимаясь с кресла и укладывая ребёнка в колыбельку.

В этот момент зашла Силва, с ведром воды.

— Забери ребёнка и иди в детскую, — вполне трезво произнёс мужчина.

Силва с корзиной пошла к двери.

— Годвин, там не холодно?

— Я приказал ещё вечером, чтобы там натопили. Иди, — прикрикнул он на остановившуюся девушку.

Разворот на месте — и щеколда была задвинута (я настояла на том, чтобы дверь закрывалась). Килт, рубашка полетели в разные стороны. Мужчина стремительно двигался ко мне, на ходу обнажаясь.

Я глубоко вздохнула, когда он подхватил меня и бросил на кровать.

— Я весь вечер сходил с ума, с момента, как ты показалась на лестнице, — промычал он в шею, целуя её и всасывая кожу.

— Годвин, ты метишь меня. Это некрасиво, — запротестовала я.