Гаспар-гаучо. Затерявшаяся гора - Томас Майн Рид

Все эти подробности были открыты не юношами, а Гаспаром-гаучо. Но сделать из них выводы он не умел, так же как и его спутники.

После отъезда из эстансии трое путников только сейчас расположились привалом. А усадьбу они покинули незадолго до полудня, вскоре после похорон, состоявшихся рано утром: жаркий климат Парагвая не позволяет откладывать погребение.

Сеньора Гальбергер не задерживала мужчин дома. Она страдала не только как жена, но и как мать и сама отправила гаучо с юношами на поиски Франчески.

Нечего и говорить о том, с каким жаром принялись мужчины за поиски. Все трое готовы были пожертвовать жизнью, лишь бы вернуть Франческу.

До сих пор они придерживались следов похитителей, тщательно разбираясь во всех петлях и поворотах, «но плана действий еще не составили. Днем им было не до рассуждений. Но с наступлением темноты, когда поневоле пришлось прервать поиски, они улучили время для разговора. Между прочим, только сейчас они вспомнили, что следует позаботиться и о собственной безопасности. Негодяи, от рук которых пал Гальберберг, не остановятся и перед убийством его друзей…

И вот, устраиваясь на ночлег, путники действовали чрезвычайно осторожно. Костер они развели небольшой – лишь бы вскипятить мате, – да и тот разложили в ложбинке, чтобы не был виден издали огонь. К тому же как раз с той стороны, куда уводили следы убийц и откуда, следовательно, можно было ждать нападения, раскинулась пальмовая роща.

Прежде чем располагаться привалом, Гаспар тщательно осмотрел местность и, только убедившись в полной безопасности привала, принялся расседлывать коней, приказав предварительно юношам раскладывать костер.

Сидя у костра и поджидая гаучо, юноши разговорились о горестных событиях. До этого момента они не успели даже вдуматься в двойное несчастье. Людвиг не догадывался, кто были преступники; но у Чиприано были некоторые подозрения. Теперь он поделился ими с двоюродным братом.

– К убийству причастны тобасы, – заявил он.

– Что ты, Чиприано! – воскликнул Людвиг. – Зачем им было убивать отца? Что побудило их к злодеянию?

– Кой-какие основания были, во всяком случае, среди тобасов есть один человек, извлекший выгоду из убийства.

– Один? На кого ты намекаешь?

– Я говорю об Агваре.

– Об Агваре? При чем он здесь? Зачем ему понадобилась жизнь моего отца?

– Зачем? Да для того, чтоб завладеть твоей сестрой.

Людвиг вздрогнул и в полном недоумении уставился на Чиприано.

– Что ты хочешь сказать, Чиприано?

– Я, кажется, ясно выразился. Ты был слеп, но я давно замечаю, что Агвара влюблен во Франческу.

Людвиг обомлел. Малонаблюдательный, он не обращал внимания на странное поведение Агвары, бросавшееся в глаза ревнивому Чиприано. И сейчас Людвиг не сразу поверил кузену.

– Уверен ли ты, Чиприано? – неуверенно спросил Людвиг. – Не померещилось ли тебе это все?

– Уверен, как в том, что меня зовут Чиприано. Я давно слежу за Агварой и однажды хотел поколотить этого наглого мальчишку, но дядя меня удержал. Он боялся, как бы это не повлекло ссоры с Нарагваной.

– А отец обо всем догадывался? Я хочу сказать: знал ли он об Агваре и Франческе?..

– Нет. Думаю, он ничего не подозревал, а мне не хотелось раскрывать ему глаза.

Как ни дики показались Людвигу слова двоюродного брата, он не мог не насторожиться. Но что бы юноша ни думал об Агваре, он никак не мог представить себе старика Нарагвану в роли предателя. Ведь он так долго был другом и покровителем отца.

– Не может быть! – снова воскликнул он. – Не может быть!

– Нет, так и есть… Я в этом убежден. Пожалуй, старый вождь ни в чем не виновен, но сын его способен на любую гнусность. Помяни мое слово, Людвиг! Это дело тобасов, и нам еще придется померяться с ними силами.

– Но куда они девались? Почему они внезапно исчезли, не предупредив отца! Право, все это очень странно…

– Вдумайся в то, что случилось, и ты многое поймешь. По-моему, все было решено заранее. Агвара уговорил отца позволить ему похитить Франческу, а старик, боясь встречаться с дядей, снялся вместе со всем племенем. Не сомневаюсь, что теперь они укрылись в глубине Чако, и нам нелегко будет их найти. Но Франческа с ними, и мы должны разыскать тобасов и отбить ее… Да, должны, хотя бы ради этого всем нам пришлось сложить головы. Не правда ли, кузен?

– Это наш долг, и мы его выполним, – решительно ответил Людвиг.

Тут к костру подошел Гаспар.

– Ну, сеньорито, пора ужинать, – прервал он беседу юношей.

С этими словами гаучо принялся за стряпню. Работа была несложная, так как почти весь ужин был приготовлен заранее и находился у путников в седельных сумках. Гаспар вытащил холодную баранью лопатку и хлеб. Овцы в Чако есть, – их разводят и сами индейцы, – а покойный охотник-натуралист не пренебрегал ни скотоводством, ни земледелием.

Оставалось только приготовить «парагвайский чай». Гаучо захватил с собой всю посуду, то есть железный котелок и три чашки из кокосовой скорлупы, называемые матэ (ибо это название не напитка, а посуды), и особые трубочки – «бомбиллы», сквозь которые парагвайцы тянут свой чай. Был у него и запас «хербы». Не хватало лишь молока. Но парагвайцы и без него охотно пьют свой любимый возбуждающий, но не опьяняющий напиток.

Подобно всем гаучо, Гаспар отлично варил парагвайский чай, и вскоре три мате наполнились кипящей жидкостью. Путники вставили в чашки свои «бомбиллы» и принялись тянуть чай, закусывая его бараниной с маисовым хлебом.

Для большей безопасности они погасили костер и теперь сидели у остывающей золы. За ужином Чиприано поделился с Гаспаром своими подозрениями. Для гаучо они не были неожиданностью: он и сам предполагал нечто подобное и давно уже наблюдал за сыном вождя, заглядывавшимся на дочь его дуэно – хозяина. Но он не допускал мысли о предательстве со стороны Нарагваны. Старый кацик, по его мнению, не способен на подлость. Подобно Людвигу, он терялся в догадках. В самом деле, зачем Нарагвана покинул насиженное гнездо? Объяснения Чиприано казались ему неудовлетворительными, но придумать что-нибудь другое гаучо не удавалось. Так все трое за вечер не пришли ни к каким выводам.

Подложив под голову седла и закутавшись в свои пончо, путники легли спать. Первым заснул Людвиг, потом Чиприано; как ни мучился он беспокойством и нетерпением, усталость взяла свое.

Один гаучо не смыкал глаз. Всю ночь ворочался он с боку на бок.

– На всем белом свете, – рассуждал он, – есть только один человек, желавший смерти моему хозяину. Да, такой человек существует, и зовут его Эль-Супремо…

С тех пор как мы бежали из-под его носа, он не перестает нас разыскивать. Но ведь прошло уже четыре года – срок достаточный, чтоб обо всем забыть. Но сеньор Хозе Франсиа злопамятен. Он никогда ничего не забывает… И уже меньше всего способен он простить обиду, нанесенную ему Гальбергером. Кто стал однажды этому человеку поперек дороги, тот ему враг до самой могилы. Право, я не удивлюсь, если окажется, что убийство подстроено диктатором. Странные следы подков… Подумать только: они отпечатались два раза в одном направлении и дважды в обратном. А свежий след оставлен не раньше вчерашнего дня… Пожалуй, вчера утром… Он ведет вниз по реке за старое становище. Как досадно, что я не свернул к становищу, чтобы рассмотреть его! Впрочем, успею и на обратном пути… Что же нас ждет впереди? С чем мы вернемся к сеньоре?..»