Первая пуля - последняя пуля - Алексей Макеев

– Куда мог податься Кулак? – Он переспрашивал каждую фразу. Видимо, это как-то помогало ему совладать с эмоциями. – Ну, уж точно не ко мне. Я был знаком с Кулаком, но корешами мы с ним не были. Логичнее всего, что первым делом он вошел бы в контакт с Расписным… Но если Витя мертв, как вы говорите…

Крячко мотнул головой в знак подтверждения и виновато развел руками.

– Черт! Я даже не знаю…

Крячко шагнул вперед. Мосол инстинктивно вжался в стену. Он будто надеялся слиться с ней в единое целое.

– Постойте, постойте. Я думаю, – он тяжело и часто дышал, но было видно, что парень действительно старается припомнить что-нибудь стоящее. Так оно и было. – Дрон! Дрон – кореш Кулака. Они начинали все вместе – Кулак, Расписной и Дрон. Дрон вышел на свободу раньше. Года два назад. Или около того. Я точно не знаю. Витя общался с ним, а я… Я – сам по себе. Мне их дела до лампочки. Я точно вам говорю. И вот еще что! У Кулака была какая-то баба. Не помню, как ее зовут. Мне Расписной о ней рассказывал всего один раз. То ли Галя, то ли… Я не помню. Он мог и к ней метнуться, конечно, но… Нет, не думаю…

Мосол говорил быстро, сбивчиво и сумбурно. Но смысл произносимых им слов можно было уловить. Гуров наблюдал за ним со стороны и думал.

– Телка – это телка! А Дрон – верняк! Будь я на месте Кулака…

– Ты бы подался к Дрону? – не выдержал Гуров.

Мосол перевел на него взгляд.

– Что? А, да… Я бы подался к Дрону. Но я, конечно, не Кулак… В чужую голову не залезешь…

– А может, мы все-таки попробуем?

Крячко сделал еще один шаг. Последний. Теперь он уже находился от Мосла на расстоянии прямого удара. Глаза картежника округлились от страха. Видно, в рукопашных схватках он искушен не был. Втянув голову в плечи, Мосол ждал, что оперативник выбросит сейчас вперед правый кулак и впечатает ему точно в нос. Нижняя губа задрожала.

– Подожди, Стас, – Гуров отлепился от батареи и приблизился к месту событий. – Предположим, ты говоришь правду, Мосол. Что за девушка была у Ружакова, ты не в курсе. С этим все ясно. Давай по Дрону. Где его найти, знаешь?

Мосол понял, что ему дают шанс. Крячко остановился, и руки его с закатанными рукавами опустились вдоль тела. Моментально уловив для себя, что роль первой скрипки в тандеме оперативников играет Гуров, катала всем корпусом развернулся в его сторону. Когда он заговорил, голос его звучал, как треснувшая ветка. Слова вылетали быстро, и в этот момент Мосол был похож на бегуна, который спотыкается и, чтобы не упасть, вынужден бежать еще быстрее.

– Дрон у бабы живет. В Химках. Дом в частном секторе. Я был там всего один раз. Вите нужно было заехать к Дрону. Я с ним… Найти несложно. Я могу нарисовать.

– Давай, – Гуров достал из внутреннего кармана пиджака свою визитную карточку и ручку. Развернул белый прямоугольник тыльной стороной и протянул Мослу.

Перо ручки стремительно забегало по поверхности глянцевого картона. Было заметно, что перепуганный возможной расправой шулер старается вовсю. Гуров и Крячко переглянулись, после чего Стас с прежней методичностью стал раскатывать рукава своей рубашки. Физического воздействия не потребовалось. Оказалось достаточным и психологического.

– Вот.

Мосол закончил чертить и вернул Гурову его визитку. Полковник внимательно вгляделся в нарисованное. Частный сектор в Химках был ему хорошо знаком, и он уже мысленно прикинул, где располагается дом сожительницы Дрона. Разговаривать с Мослом ему уже было не о чем.

– Да, с тебя сто баксов, – сказал Гуров.

– За что это? – изумился Мосол.

– За знакомство с тобой, – оперативник протянул руку. – Давай, давай, не жмись. У бармена заберешь.

Мосол, порывшись в карманах, с неохотой протянул полковнику сто долларов.

– Поехали, Стас, – Гуров взял деньги, хлопнул соратника по плечу и, подав ему пиджак, направился к выходу из туалета. Сбросил фиксирующую щеколду.

Крячко неспешно облачился, не спуская глаз с бледного лица картежника, все еще подпиравшего своей спиной стену туалета.

– Если ты нас обманул, друг, то обещаю, что в скором времени мы с тобой встретимся снова, – бросил на прощание Станислав. – И я уже не буду таким терпеливым и медлительным.

Мосол ничего не ответил.

Оперативники один за другим покинули помещение, миновали игорный зал и очутились в баре, откуда и начали свое сегодняшнее знакомство с «Оптическим прицелом». На стойке рядом с барменом их все еще терпеливо дожидались два граненых стакана с вином. Но Гуров целенаправленно двинулся к выходу из ночного клуба.

– В Химки? – коротко осведомился Крячко, отправляя в рот горсть арахиса.

– Да, – Гуров выглядел задумчивым. – Интуиция подсказывает мне, Стас, что соваться к этому Дрону Кулаку нет никакого смысла. Меня бы больше устроил вариант с проверкой квартиры той девушки, о которой упоминал Мосол…

– Но ее адреса мы не знаем, – резюмировал Крячко. – Не знаем даже, кто она такая вообще.

– Верно. А потому будем довольствоваться тем, что есть, и верить в то, что удача нам улыбнется.

По мнению Крячко, логичнее было бы отложить визит к Дрону до утра. Тем более что визуально оптимизма у соратника поубавилось, а стрелки наручных часов Станислава демонстрировали ему не самую приятную картину. Двадцать минут третьего. Невольно ему подумалось еще и о том, что прошлой ночью отдых ограничился лишь пятью часами сна. Маловато. Но делиться собственными умозаключениями с Гуровым Крячко воздержался. Пустая трата времени, а лишний спор в корне все равно ничего не изменит.

Гуров сел за руль «Пежо» и несколько раз энергично повел плечами. Усталость сказывалась и на нем. Взбодрив себя подобным образом, полковник повернул ключ в замке зажигания. Автомобиль тронулся.

– Как же можно быть таким идиотом? – негромко произнес Крячко, обращаясь к самому себе. – Отсидеть шесть лет, выйти на свободу и тут же кинуться во все тяжкие…

Гуров недоуменно повернул голову. Его левая бровь изогнулась. Он не сразу сообразил, о чем говорит соратник.

– Я про Ружакова, – пояснил Станислав.

– Ты один?

– Черт возьми, – Дрон инстинктивно отшатнулся в полумрак у себя за спиной, будто увидел самое настоящее привидение.

По большому счету, Ружаков и был похож на привидение. Он был бледен, его большие глаза с длинными ресницами окружены темными кругами, нос заострился, кожа на скулах натянулась, на щеках щетина. Трагическая гибель Веры не могла не наложить свой отпечаток на лицо Кулака.

Там, на квартире у Найденовой, Кулак даже не имел возможности в полной мере осознать происшедшее. Мозг лишь механически зафиксировал смерть девушки от попадания в голову шальной пули. На все остальное у Ружакова не было времени. В нем уже проснулся волк. Матерый и хищный. Волк, которого пытались загнать. И все его действия были соответствующими.