Красный тайфун - Влад Савин

И вот 30 июня его вдруг забрали из тюрьмы. До того сводили в баню и к парикмахеру, выдали чистую и отглаженную одежду. И что самое невероятное, вернули фотоаппарат, изъятый при обыске.

— Вы будете снимать то, что сейчас произойдет, — сказал офицер русской контрразведки, — это должны видеть в Японии.

На улицах Петропавловска было необычно людно. Причем русские солдаты были в полном вооружении, а в одном месте Такэо увидел даже танки. И какой-то шум слышался со стороны порта, невидимого отсюда. Он приближался, и кто-то крикнул: «Идут!»

По улице, окруженные цепью русских солдат, шли японские матросы. Впереди офицеры — и адмирал Одзава Дзисабуро. Такэо не был с ним знаком, но не раз видел его фотографию. Значит, нет больше Императорского Флота? Проклятые гайдзины — даже мы, сорок лет назад, не водили вашего Рожественского по Токио, как зверя напоказ!

— Это еще не все, а лишь имеющие товарный вид, — сказал русский офицер, — мы не настолько жестоки, чтобы гнать в строй покалеченных, раненых и обожженных. Но тысяча голов — тут, налицо! Это все, что осталось от вашей Северной эскадры — мы же не потеряли ни одного корабля. Но снимайте, пусть в Японии тоже увидят, как ваши военные все же прошли по нашей советской земле. И так будет с каждым, кто на эту землю посягнет!

Такэо сделал несколько снимков. Хотя понимал, что этим неудачникам лучше быть сейчас мертвыми, чем живыми. И уж конечно, не подвергать позору свои семьи. Но чисто профессиональное любопытство разведчика взяло верх. Тем более что и с русской стороны присутствовали фотографы, и даже кинооператор.

А злосчастному адмиралу не позавидуешь! Все его заслуги перед Японией оказались перечеркнуты полнейшей потерей лица — и даже сеппуку не смоет этот позор!

Адмирал Одзава Дзисабуро

Умирать во имя чести и долга самурая — легко. Жить оказалось куда страшнее!

Ему повезло выжить при взрыве флагмана. И даже организованно спуститься со своим штабом на катер, как положено, захватив портрет императора — до того, как «Исе» скрылся под водой. И перейти на борт «Исудзу» — все, что осталось от Северного соединения, легкий крейсер и несколько миноносцев! Чтобы приказать продолжить поход — ясно, что русский подводный демон нас не выпустит, так что хоть погибнем с честью, нанеся северным варварам хоть какой-то урон! Остров Уруп, где армия истекает кровью, обороняясь от наступающих гайдзинов, был совсем рядом, в сорока милях. Можно уничтожить русскую десантную флотилию — а еще, поскольку это ближайшая земля, находящаяся пока еще под японским контролем, спасти своих людей, кому посчастливится выжить! Если не удалось сохранить флот, — но стране Ямато нужны будут и обученные моряки!

Чуть меньше двух часов хода, считая, что эскортники могли развить лишь 25 узлов. И полчаса до рассвета.

А когда взошло солнце, с запада появились самолеты — сотня, две сотни! И это был конец.

Еще через полчаса «Исудзу» был горящей развалиной, медленно погружающейся в море — даже удивительно, что легкий крейсер выдержал два близких разрыва очень больших бомб и четыре прямых попадания четвертьтоннок с пикирования. И лишь четыре миноносца оставались на плаву, с разной степенью повреждений. И только один, «Маки», сохранил возможность выйти в торпедную атаку, когда на горизонте показался противник, опознанный как тяжелый крейсер «Шеер» (у русских «Диксон»), и еще два эсминца с ним, но это было уже неважно.

И все было, как должно — японские корабли не могли ни уклониться от боя, ни выдержать его. «Маки» был расстрелян и затонул, успев напоследок дать торпедный залп куда-то в направлении — ни в кого не попав. Затем русские начали 280-мм снарядами рвать на куски «Исудзу», способный отвечать лишь из двух палубных орудий, причем на японском крейсере не осталось уже ни одного дальномера и была выбита система управления огнем. А оставшиеся три миноносца, до предела избитые, даже не могли стрелять. Одзава хотел остаться на тонущем корабле до самого конца, вышел из рубки на мостик, в надежде, что очередной снаряд подарит ему смерть с бою. Но боги отвернулись — или оказали то, что у русских называется медвежьей услугой. Вспышка, взрыв — и адмирал очнулся уже на плотике, среди верных, но глупых матросов, не знавших правила самураев, «есть время жить, и время умирать». Лучше бы они оставили его тело на мостике, — а теперь ему пришлось испытать позор плена. И не было даже меча, чтобы поступить, как положено самураю!

Русские были с ним почтительны до издевки. Оказали медицинскую помощь. Но потребовали, чтобы он тоже исполнил свой долг до конца.

— По вашему, как и нашему Уставу, даже после гибели корабля сохраняется вся власть начальствующих лиц над подчиненными, пока вышестоящий штаб не издаст приказ о расформировании экипажа. Оттого вы можете сделать для своих людей последнее благое дело. Привести их к месту, где они будут пребывать до окончания войны, уже скорого — ведь у Японии больше не осталось флота, Южное соединение тоже полностью уничтожено!

— Что будет, если я откажусь? — спросил Одзава.

— Для вас, ничего, — ответил русский, — но для ваших людей это, безусловно, отдалит время возвращения домой. А то и поставит саму возможность этого под сомнение.

— Вы их всех убьете?

— Зачем? — усмехнулся русский. — Просто не факт, что им будет куда возвращаться. Что останется существовать прежнее японское государство. А что станет вместо него — зависит лишь от вас.

Смысл этих слов адмирал не понял. Но уяснил, что страна Ямато находится в огромной опасности, раз гайдзины замыслили посягнуть на самые основы ее существования. И чтобы Япония осталась жить, ей потребуются люди, способные за нее сражаться. А проигранная война — это просто как еще одно землетрясение, тайфун или большая волна: после них, рано или поздно, все налаживается по-прежнему. Если будет кому восстанавливать разрушенное.

Ну а он, адмирал Одзава Дзисабуро, совершит сеппуку, как только ему будет дозволено взять в руки меч.

И еще — самураю недостойно лгать? Но что есть ложь — это ведь когда ты уверен, что было не так? А адмирал вполне искренне допускал, что морской демон, русский Полярный Ужас, существует и имеет самое прямое отношение к гибели его флота. Ведь проиграть столь страшному врагу, по своим возможностям близкому к «неодолимой силе», с которой ни один японец воевать не возьмется — куда менее позорно, чем просто северным варварам!

А значит, адмирал засвидетельствует перед каким угодно судом — я потерпел поражение от русского Ужаса, того самого, что сожрал два немецких флота. И любой другой на моем месте — также был бы разбит!

Жизнь ему это не спасет. Но честь — меньше пострадает!

Капитан 2-го ранга Шабалин.

Японское море, ночь на 23 июня 1945 года

«Москитный флот» — только для москитных укусов?

В СССР он создавался под преувеличенным влиянием одного боевого эпизода, атаки английских торпедных катеров на Кронштадт в 1919 году. Ну и конечно, экономика — катера обходились казне на порядок дешевле эсминцев, а теоретически могли потопить линкор! Правда, случилось это всего однажды за две мировые войны — когда дредноут «Сент Иштван» был потоплен итальянским катером в Адриатическом море, летом 1918 года (сами итальянцы числят в своих победах целых три линкора, но считать таковым старый броненосец береговой обороны «Вена» как-то неприлично, а «Вирибус Уинис» был взорван в базе Пола 31 октября 1918 года уже после капитуляции австро-венгерского флота, спуска флагов и формальной передачи кораблей югославам). Ну а в эту войну две сотни катеров катеров Г-5, построенных в расчете на появление британского флота перед Кронштадтом или итальянского у Севастополя, в эту войну занимались в основном дозорной службой и охранением конвоев — причем были пригодны для того еще меньше, чем «мошки», катера-охотники МО-4. Больше повезло североморцам, поскольку порт Петсамо, конечный пункт назначения немецких конвоев, находился вполне в пределах досягаемости, да и полярная ночь помогала, и катера на севере были другие, не туполевские «поплавки», а Д-3 и ленд-лизовские. Но и там с осени сорок третьего, как Нарвик взяли, торпедники практически не имели боевых эпизодов.