Иная. Песня Хаоса - Мария Токарева

Она лишь слышала скрип ломающихся веточек, но вскоре он затих. Лес застыл тишиной, отчего пробудился страх одиночества. Котя неуверенно стояла посреди поляны и прислушивалась. И вот донесся истошный предсмертный визг какого-то мелкого существа, вскоре Вен Аур появился на поляне с кроликом в зубах. Он нес его, победно вскидывая голову, крепко держа острыми зубами.

— Ешь, — воодушевленно кивнул он, кладя кролика перед Котей.

— Нужно развести огонь, — неуверенно предложила она.

Мертвая тушка с перегрызенной шеей была еще теплой, водянистые крупные глаза зверька остекленели, в них застыл ужас. Его поймал хищник. Но Котя и сама несколько раз несла в деревню такого же небольшого кролика. И каждый раз мать отворачивалась, говорила, что это не для женщины дело. Но Котя просто хотела есть, поэтому не задумывалась об убийстве. Как и теперь. Ее больше заботило, как развести костер в зимнем лесу.

«Был бы у меня хоть лук или праща», — пожалела она о тетиве или полоске плотной кожи, с помощью которой удалось бы покрутить самодельное сверло на дощечке. Тряпичный венчик вряд ли помог бы в этом деле, он и так сослужил бесценную службу.

— Зачем? Ешь так! — предложил Вен Аур, приветливо пододвигая лапой тушку, покрытую мехом. Снова в его движениях и интонациях почудилось некое лукавство.

— Если человек вкусит сырое мясо, то станет зверем, — ответила решительно Котя.

«Может, я этого и хочу? Слишком долго меня называли чужой, неправильной», — подумала мимолетно она, наклонившись над кроликом.

Вен Аур услужливо отхватил кусок, чтобы не мешала шерсть. Открылось нежное розовое мясо. Котя дотронулась до него и попробовала откусить. Со всей силой она вонзила крепкие молодые зубы, но нутро ее тут же стянулось тугим узлом. Едва удалось подавить дурноту. Голод столкнулся с древним запретом и человеческой природой. Котя выронила кролика и выплюнула попавшую в рот сырую кровь.

— Не получилось, — выдохнул разочарованно Вен Аур и заметно помрачнел, опустив хвост и прижимая его к задним лапам.

— Что не получилось? Что ты задумал, зверь? — заметалась Котя, опасаясь чем-то прогневать создание Хаоса. Возможно, теперь-то и начинались ее опасные испытания.

— Я думал, у тебя сейчас прорежутся клыки. И мы станем похожи друг на друга, — фыркнул Вен Аур, а потом двинулся к ней, отчего Котя испуганно прижала руки к груди.

Он обнюхал ее со всех сторон, точно намеревался съесть, приподнялся на задние лапы и потянулся носом ко рту, точно еще раз проверяя наличие клыков. Но там оставались обычные человеческие зубы, и Котя не чувствовала в себе никаких изменений.

— Да что же такое… Ты обычный человек? — недоуменно вопрошал Вен Аур, отходя на небольшое расстояние и пристально рассматривая. — Как же так…

— Всегда считала, что да, — пожала плечами Котя, не имея ни малейших догадок о том, что происходит.

— Неужели обычный… Ничего не понимаю. Ничего! Проклятье, сколько лет мне еще искать и не находить. Я устал!

Он выпустил когти и зло царапал покрытый ледяной корочкой снег. Тонкие вытянутые ноздри гневно раздувались, а глаза вновь приобрели оранжевый оттенок, в них появилось тяжкое томление, сравнимое почти с мукой.

Котя стояла рядом, стирая рукавом кроличью кровь с подбородка, она ничем не могла помочь. А хотела бы! Она почувствовала себя виноватой, она не оправдала его надежд и сама печалилась: ей не находилось места ни серди людей, ни среди созданий Хаоса. Везде ее считали чужой и лишь ошибочно принимали за свою, а она зачем-то ото всех отличалась.

Ох, мать, глупая мать, польстившаяся на речи торгового гостя! Порой Котя представляла, как сложилась бы ее жизнь, родись она от отчима. Вряд ли на ее долю выпадало бы меньше работы, но это и не тяготило, в деревне все усердно трудились. Зато с ней бы охотно говорили, у нее бы появились друзья, а потом хороший муж, дети. Возможно, она бы стала даже чьей-нибудь первой женой, распоряжалась бы в собственной избе. Теперь же она стояла в нерешительности среди морозного леса, а Вен Аур, низко опустив голову, лишь напряженно шевелил ушами и вслушивался. Он отходил на край поляны, потом вновь приближался, тыкался носом в бесполезные золотые браслеты из приданого, потом снова обходил со всех сторон. Котя стояла неподвижно.

— Ничего не понимаю, — вскоре пробормотал он и встряхнулся.

— О чем ты? О чем?

Котя пыталась выяснить, в чем ее вина, что случилось неправильного после неудавшегося поедания кролика. Возможно, она нарушила древний обряд гостеприимства созданий Хаоса. Но потом припоминала, что у них нет никаких ритуалов. Она просто не превратилась в монстра, как предостерегали духи и как желал на самом деле Вен Аур.

— Уже не важно, — смягчился он, кивая Коте сухо, с меньшей теплотой: — Пойдем, попробую вывести тебя из леса на дорогу. А там уж решишь, где твой жених или где дом.

— Ты знаешь, куда идти? — спросила Котя, радуясь, что за разочарованием не последовал гнев.

Но все-таки сердце жгла неразгаданная обида, словно ее оскорбил близкий человек. Так поначалу ранили неласковые слова матери, но с годами они сделались привычными, Котя разучилась их по-настоящему слышать. С Вен Ауром так не удавалось.

— Понятия не имею, — признался он растерянно. — До сих пор вслушивался в зов, по нему и шел. А зов-то на тебе заканчивается! А ты тут. Эх, зов… В какой стороне твоя деревня?

Он приподнял морду, обеспокоенно переступая с лапы на лапу. В его движениях появилась нерешительность.

— Я не знаю, — прошептала притихшая Котя. — Там была река, исток недалеко, но река уже широкая.

— Здесь нет никакой большой реки поблизости, — пробормотал Вен Аур, и Котя поняла, что они оба заблудились.

— Я не знаю! Не знаю, куда меня завезли! — воскликнула она, потрясая кулаками.

Она слишком устала страдать за чужие ошибки. То за глупость матери, то за наивность отчима, то за самоуверенность сватов-наемников, отправившихся в сумерках через лес, то теперь за нерешительность Вен Аура. И все выставляли виноватой именно ее, поэтому Котя снова злилась. Гнев позволял ей существовать, хотя она любила жизнь, даже если жизнь ее не любила.

— Я знаю еще меньше, я, считай, вообще странник из других мест, — неуверенно, но с вызовом ответил Вен Аур. — В Хаосе нет дорог, только зов! И свобода среди темноты. А у вас все так сложно, все отдельно… Деревья молчат, звери не говорят, а люди творят вообще непонятно что.

От его жестокого тона и слов Котя ощутила влагу, повисшую на ресницах, горло сдавила невидимая рука, на языке защипало. И она невольно горько расплакалась, в ней что-то сломалось.

Вен Аур отверг ее, она потеряла единственного, первого и последнего друга, да еще посреди леса. Теперь и он лишь приказывал ей, недовольно понукал и злился на то, что она неправильная, «иная». Котя понимала бессмысленность собственной обиды, но растоптанная уязвленная гордость вместе с разбитой робкой надеждой делали ей очень больно, впивались мелкими иголочками, отчего слезы все текли и текли. А потом вспоминалось и все остальное — снова нападение разбойников, первое убийство, главарь Вхаро. И рыдания продолжали душить ее, отчего она упала на колени, срываясь с всхлипов на глухой кашель, давящий на грудь. Мир вокруг нее помутился, через завесу слез он представал видом из слюдяного оконца, какие вставляли в теремах.